— Я так волнуюсь за тебя, Флоримон. Когда я вижу как ты мучаешься, мне хочется заслонить тебя от всех бед и несчастий, которые только бывают на свете. Ты помнишь Пуату? Помнишь земли твоего деда, рудник Аржантьер? Он перейдет к тебе. Это фамильные земли рода де Монтелу. Сюда возвращались твои предки из крестовых походов королей Филиппа Августа и Людовика Святого, после битв с англичанами бок о бок с Жанной Д'Арк, после итальянской кампании короля Франциска I. Эта земля станет твоей. И когда тебя спросят "кто вы, сударь?", ты скажешь с гордостью "я шевалье де Моран из Аржантьера!"
Они оба улыбнулись, будто только что увидели друг друга.
— Пойдем, сыграем партию в шахматы.
Обнявшись, они прошли в гостиную и расположились за шахматной доской. Флоримон сосредоточенно рассматривал фигуры, прежде чем сделать свой ход.
— Матушка, а почему у нас все время какое-нибудь несчастье? — неожиданно спросил он.
Анжелика вздрогнула и выпустила из рук фигуру королевы, которой собиралась пойти.
— У нас нет никакого несчастья, милый мой.
— Ну как же! Сначала утонул Кантор, потом убили месье дю Плесси, потом вас отослали от двора.
— Давай лучше вспоминать то хорошее, что с нами случалось. Господин аббат, — обратилась она к де Ледигьеру, который вошел в гостиную в поисках своего подопечного. — Вы служитель церкви, вам лучше знать как в души прихожан поселить успокоение.
Аббат поклонился Анжелике и, похлопав Флоримона по плечу, расположился в кресле перед камином.
— Ну, прежде всего в этом богоспасаемом доме царит мир и достаток, господа и слуги прибывают в добром здравии.
— Так! Принято, — кивнул головой Флоримон.
— Вы, молодой человек, были приглашены в свите господина герцога Орлеанского сопровождать короля в Шамбор. Несмотря на ваши выходки, Его Величество не лишил вас своей милости, — продолжил загибать пальцы аббат. — Вы подрались на первой в своей жизни дуэли.
— Вот это конечно самое важно! — воскликнула Анжелика. — А еще от вашего деда пришло письмо, он в добром здравии и передает вам свое благословение.
— Мадемуазель Жавотта вернулась к нам в дю Ботрей, этому тоже следует радоваться.
— И мама улыбается, — тихо добавил мальчик.
Анжелика шутливо дотронулась указательным пальцем до его носа.
— Кстати, насчет двора Месье... Вам известно, друг мой, что я всегда хотела, чтобы вы учились. В возрасте, которого вы уже достигли, моих братьев отправляли из Монтелу в коллеж.
— Матушка! — возмутился Флоримон. — Я думал, вы отказались от этого намерения!
— Прошлой зимой, вернувшись из Плесси, я уже говорила вам о необходимости учиться, но вы упросили меня тогда оставить вас ненадолго при дворе. Подчеркиваю, ненадолго!
Аббат де Ледигьер поддержал ее:
— В коллеже вы заведете полезные знакомства, найдете друзей вашего возраста, станете частью студенческого братства, которое потом перерастет в военное, тем самым обретете настоящую опору под ногами. Там вас будут обучать истории, древней литературе, философии, красноречию...
— Ко мне милостив король, я подружился с дофином! Какие еще мне надо связи? — не дождавшись ответа, Флоримон разочарованно бросил. — Ну что ж, я отпущу волосы до плеч, надену ермолку и мантию, буду сыпать латинскими изречениями и распевать студенческие куплеты.
Он дерзко загорланил уличную песенку "Колумб Америку открыл, совсем для нас чужую, зачем он не открыл на нашей улице пивную!"*
Приятель дофина, виночерпий короля — судьба мальчика складывалась на редкость удачно, у Анжелики долго духу не хватало лишить сына придворной жизни, которая ему так нравилась. Она знала, что корпеть за ученической партой живому и непоседливому ребенку, каким был Флоримон, будет тягостно и скучно. И она откладывала вопрос о его учебе, пусть еще подрастет.
Анжелика вспомнила годы своего учения в монастыре урсулинок. Ей все время казалось, что монахини пристают к ней с какими-то нудными и скучными вещами, которые не нужны и никогда не понадобятся, и она их тут же забудет, как только выйдет из монастырских стен.