"Приветствую ваше решение, сестра! — писал он в записке для нее. — Я похлопочу о Флоримоне. Ваш сын попадет в хорошее окружение, в списках учеников много знатных фамилий. Пусть вас не пугает строгая дисциплина, у нас большая забота о безопасности учеников. Куратор всегда находится рядом с ними, что позволяет избежать насилия старших над младшими, драк и дуэлей."
Обучение в монастыре или в коллеже, не все ли равно, — это конец детства, разлука с родителями. Когда она девочкой уехала в Пуатье к монашкам, ее Монтелу перестал быть ее. Вернувшись в замок отца перед тем как выйти замуж, она отчетливо поняла, что началась новая, взрослая жизнь, и Монтелу в ней уже не было места. Поэтому она все сделала, чтобы продлить детство сына. Пусть при дворе они редко виделись, но Флоримон все равно оставался ее маленьким мальчиком. А когда он, выучившись, вернется ко двору или отправится в армию — он будет уже самостоятельным, для него начнется взрослая жизнь.
Анжелика, открыв окно в сад, наблюдала за сыновьями. Шарль-Анри, одетый в новую атласную курточку, кюлоты, украшенные кружевами, и туфли с бантами, выглядел как маленький принц. Волосы его кудрями спускались на воротничок, что придавало ему сходство с отцом. Мальчик то прятался в кустах сирени, то с криком убегал по дорожке от Барбы, которая то всерьез, то в шутку пыталась поймать маленького господина в объятия. Флоримон сначала сидел в стороне и сосредоточено жевал соломинку, но не смог остаться равнодушным к этому веселью. И вот уже брови его разгладились, и он улыбнулся.
— Флоримон! Поймай меня! Ну же! — кричал Шарль-Анри, когда ему в очередной раз удалось увернуться от Барбы. Молодая женщина, уперлась руками в бока, подоткнула юбку, и шутливо пригрозила подопечному пальцем, показывая, что сейчас то уж она его точно поймает. Флоримон рассмеялся.
— Брат, держись! Я иду на подмогу!
Мальчик подбежал к младшему братишке и, несмотря на перевязанную руку, подсадил на дерево. Шарль-Анри уселся на ветке и болтая ногами закричал Барбе:
— Не поймаешь! Не поймаешь!
На помощь Барбе уже спешил учитель фехтования.
— Господин Мальбран, снимите месье Шарля-Анри! Он может упасть и удариться.
Шарль-Анри завизжал, когда Мальбран протянул к нему руки. Еще минута, и он стащил бы мальчика с дерева, но Флоримон пришел на выручку брату. Он сбросил перевязь с руки, запрыгнул мужчине на спину, схватил за шею и повалил на землю.
— Победа! Наша взяла! — хором крикнули дети.
Флоримон смеясь, восседал на спине своего наставника и не давал ему встать. Барба всплескивала руками и не знала то ли сердиться, то ли смеяться, Мальбран шутливо брыкался, изображая дикого скакуна, а Шарль-Анри визжал от восторга на дереве.
Анжелика уже хотела вмешаться и попросить снять мальчика, а то действительно не дай Бог расшибется, но тут увидела, что к дереву незаметно подошел аббат де Ледигьер и взял на руки ребенка.
Через минуту Флоримон верхом на Мальбране уже гнался за Барбой, угрожая взять ее в плен, а Шарль-Анри бегал вокруг них, пытаясь не дать няне убежать.
Анжелика смотрела на оживленного Флоримона. От сердца ее мягко отхлынула тревога за сына. Он сейчас искренне отдавался этой детской игре. Темные кудри прилипли к вспотевшему лбу, кружевное жабо сбилось на бок. Мальчик сбросил туфли, чтобы было удобнее управлять своим "скакуном".
— Но! Вперед! В атаку на Барбу!
Как он сейчас был похож на того малыша, который залазил когда-то на спину Флипо или Давида Шайлу на кухне "Красной маски" и, размахивая деревянной сабелькой, кричал "катай меня, катай!"
— Растите, дети мои, — прошептала Анжелика.
Голос тревоги, который в ее жизни всегда готов дать о себе знать, сейчас притих.
Среди ночи она впервые за долгое время проснулась от томления, от желания любви в самом плотском понимании этого слова. Оно распространялось по телу, убыстряя бег крови и сердцебиение. Она чувствовала себя открытой и обнаженной. В голову лезли фантазии.