Пока она размышляла, прикидывала, к кому можно обратиться, Захар Игнатьевич успел переговорить с несколькими абонентами по телефону.
– Подведем итог, – убирая сотовый в карман пиджака, предложил потерпевший номер два. – Мой водитель повез куда-то по личным делам семью и приехать сможет часа через три. Я дал ему отбой – смысла нет. Остальные возможные избавители укладываются приблизительно в те же временные рамки: два-три часа. Есть, разумеется, вариант крайнего случая – потревожить начальство, тогда проблема решится в течение часа. Но тогда я останусь должен. А мне бы этого не хотелось.
– У меня то же самое, – не позволила себе вздохнуть демонстративно Зинаида, сдержалась. – Есть хорошие знакомые, которые освободят нас в течение часа, но прибегать к их помощи без особой нужды, отрывая от очень важных дел, нельзя. Захар Игнатьевич, у нас ведь не особая нужда и не крайний случай?
– Ну, у меня срываются сегодняшние планы, но – ничего особо важного и значимого. Да и страшного ничего не случилось, простое недоразумение, случайность.
– Хм-м. – Зина, лучше всех осведомленная о «случайностях и недоразумениях», многозначительно хмыкнула.
Знал бы он, как ему невероятно повезло – отделаться такой мелочью, как трехчасовое сидение взаперти, в тепле и относительном уюте, не на морозе же! И никаких тебе травм, ушибов, порчи личного имущества…
– Все не так плохо! – подбодрила клиента Зинаида. – Мы же не на улице застряли! Устроимся поудобней, посидим, подождем. Вы и на самом деле можете прочитать Ритулин доклад про данную квартиру.
И в этот момент, несколько раз припадочно мигнув, погас свет!
Ешкин кот! Вот сколько раз зарекалась не радоваться легкому исходу раньше времени! Всегда вляпывалась еще круче… Ох, Ритка, Ритка! Угробишь ты когда-нибудь любимую, единственную подругу!
Ведь знала же, что никогда с этим ужасом, летящим среди жизни, не бывает так плохо, чтобы не могло быть еще хуже!
– Наверное, лампочки перегорели? – почему-то шепотом предложила версию электрического коллапса Зина и несколько раз пощелкала выключателем.
– Нет, – тоже тихим голосом возразил он. – Здесь стоят галогеновые энергосберегающие, они по определению не могут перегореть несколько лет, тем более все сразу.
– Сильно надеюсь, что это не проводка!
– Непохоже, но черт его знает, как они тут ремонтировали! – размышляя вслух, он отодвинул Зиночку немного в сторону, тоже пощелкал выключателем.
– Не пугайте меня, Захар Игнатьевич! Не хотелось бы поджариться в закрытой комнате! – без намека на испуг сказала Зина.
– Это нам не грозит, Зинаида Геннадьевна. Вы же не чувствуете запаха горелой проводки?
– Нет.
– Я тоже не чувствую, значит, дело не в ней.
– А знаете, я вам верю! – «порадовала» его Зинуля бодреньким шепотом. А на самом деле ей стало тревожно. Вот ей-богу!
И вовсе не из-за проводки какой-то!
Ледяные мурашки меленького страшка побежали вдоль всего позвоночника, и она в полной мере осознала, что такое «тьма кромешная», та, кроме которой ничего нет, вообще ничего, только первобытный ужас не совместимого с таким условием выживания человеческого организма.
В эту комнату не проникало ни атома света, и это было так непередаваемо жутко!
А еще…
Каким-то мистическим образом, за пару минут организм перестроился, включил инстинкты, спавшие до востребования в комфортных условиях цивилизации, в разы обострив слух, обоняние, осязание, превратив тело в чувствительную антенну, улавливающую любые изменения в ограниченном пространстве. И почему-то эти инстинкты настроились на одну волну с мужчиной, находившимся рядом, в темноте.
И вот тут Зинуля струхнула по-настоящему.
Ее тянуло к нему, как магнитом, и это было неправильно там, за чертой темноты, в обыденной жизни среди людей, но здесь…
– Вы меня боитесь? – тихим голосом спросил он из ниоткуда.
– Нет, – честно призналась она, – не вас.
Себя. Она пугалась себя – непонятной, новой – удивлялась, поражалась и страшилась себя такой.
– Я тоже, – еще тише признался он. Помолчал и пояснил:
– Не вас.
А вот это совсем хреново!
Ей-то казалось, что она одна переживает это необъяснимое влечение, а он отстранен и спокоен, и ни на миллиметр ничего подобного не испытывает. Вел он себя именно так. Или ей проще было так думать?
Она еще побоялась-побоялась, осознавая, переживая взаимность их влечения, вспомнила в деталях свой первый вздох, взгляд, глаза в глаза ударившее притяжение – и внезапно перестала бояться! Совсем.
А он сразу почувствовал эту перемену в ней. Уловил, «считал», черт его знает, как это называется! Он коснулся кончиками пальцев ее плеча и не спросил, а утвердил: