Аналогичным образом отношение Папы к Синоду епископов как к подлинному выражению Второго Ватиканского Собора привело его к санкционированию того, что некоторые могли оценить как менее чем удовлетворительный синодальный процесс. Он уделял тысячи часов своего личного времени вмешательству в Синоды, которые не всегда проходили на высоте. Критики должны признать, что сам Папа признает свои промахи и, по его собственным словам, уверен, что «происходящее с епископами и между епископами во время Синода может быть гораздо важнее», чем немедленный конкретный результат. Это не означает, что процесс не может быть улучшен, но это демонстрирует обдуманную стратегию участия Папы, а не молчаливое согласие со сложившейся ситуацией.
Обвинение в том, что Иоанну Павлу не удалось реформировать ни один из основных религиозных орденов, — здесь «реставрационисты» в первую очередь имеют в виду неудачно проведенную в 1981–1983 гг. интервенцию в орден иезуитов, — тоже может расцениваться как часть сознательной стратегии. Можно сомневаться в ее мудрости, но Иоанн Павел выбрал метод воспитания — пусть даже этот процесс займет десятилетия или века — вместо того, чтобы дальше разделять Церковь путем массированного вмешательства во внутренние дела религиозных общин. Персональные назначения Папой своих представителей в существующие религиозные ордена возымеет эффект в традиционных религиозных общинах через некоторое время, так же как решительная поддержка новых движений, общин и орденов, в которых он распознавал работу Духа, Который вызывал к жизни религиозные ордена прошлого.
Реформирование литургии не было приоритетом для Иоанна Павла II, поскольку, как он сам говорил, его собственный опыт постсоборного литургического обновления был очень позитивным как в Польше, так и в Риме. Можно предположить, что детально этот вопрос не рассматривался потому, что епископы не акцентировали на нем внимание Папы. Многочисленные движения, задавшиеся целью «реформировать реформу» литургии, возникшие в последние годы, наводят на мысль, что это вполне может стать вопросом следующего понтификата.
ОСНОВНОЙ ТЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПУНКТ
Один близкий соратник Папы так однажды описал его метод управления: «Он глубоко уважает людей. Он терпелив, в определенных ситуациях выжидает до тех пор, пока не станет ясно, что ничьи чувства не будут оскорблены. Люди заблуждаются, принимая его уважение к ним за слабость; это не так.
Иоанн Павел уважает профессионализм. Возлагая ответственность на конгрегацию или на отдельного человека, он дает им возможность проявлять свою компетенцию. Это не означает, что Папа слаб. Он не пассивен, а просто верит своим соратникам. Он не боится принять решение и не боится навязать его, если ситуация нестабильна». Эта уверенность в соратниках, как мы видели, иногда приводит к тому, что планы Папы расстраиваются. Даже его критики признают: если «хорошим руководителем» считать того, кто намечает цель и во всем следует ее достижению, то с этой точки зрения Иоанн Павел II — хороший руководитель.
В 1994 г. в письме к своему соотечественнику, священнику, Иоанн Павел размышлял, отчего несколько польских священников не одобрили социальной доктрины в «Centesimus Annus», и в конце недоуменно вопрошал: «Но что мы можем сделать?» То, что может сделать Папа, если Папа является ответственным за диалог, — предлагать больше, чем навязывать. Что мог, то Иоанн Павел и делал: продолжал предлагать, продолжал приводить аргументы, продолжал «руководить семинаром», как назвал это кардинал Йозеф Томко, до тех пор, пока ситуация «вызреет». Этого метода руководства Кароль Войтыла придерживался всю жизнь. Оценивая его, читатель должен признать, что он основывается на глубоком теологическом фундаменте.
Итальянский философ Рокко Буттиглионе однажды так охарактеризовал эту убежденность: «Для Иоанна Павла идеалом являются мученик, свидетель, жизнь, совпадающая с истиной. Так он понимает свой папский долг. Так он написал в поэме «Станислав»: «Слово не обращает, обращает кровь». Он всегда предпочитал оказаться обиженным, а не обижать самому. С другой стороны, ни одна из обид не могла убедить его принять за истину то, что он считал ложью… В центре всего, — делает вывод Буттиглионе, — идея о человеке: права истины и права личности должны быть примиренными. Эти права могут войти в противоречие: личность может решить бороться против истины. Что же мы можем с этим поделать? Можем ли навязывать истину силой? Путь Иисуса Христа — давать свидетельство истинности не через кровь обидчиков или грешников, но через Свою собственную».