В «Universi Dominici Gregis» Иоанн Павел совершенно ясно указал, что папский конклав не может быть моделью демократического избрания политика. Теологически это означает, что Святой Дух главный в конклаве. В то же время Святой Дух действует через человека, через кардиналов-выборщиков, которые должны наилучшим образом оценить совпадение между историческими обстоятельствами и papabili — свойствами «человека, который может быть папой». Эти выборщики не могут не признать драматической реконструкции, которую совершил Иоанн Павел II, и новых ожиданий, созданных ею. Многие считают, что Иоанн Павел оживил папство, поскольку был евангельски успешным епископом местной Церкви.
Кардиналам также предстоит учесть главные проблемы, которые встанут перед следующим папой. В мире возрождающихся религиозных верований католическая защита религиозной свободы и католическое обязательство формировать культуру не насильно, а путем предложения должны быть решительно продвинуты в диалоге с православием, протестантством, иудаизмом, исламом и другими мировыми религиями. Проблемы, связанные с клонированием и другими успехами в развитии биотехнологии, в будущем предстоит обсуждать с точки зрения морали. То, что в начале 1990-х гг. казалось вечным триумфом демократии, теперь выглядит гораздо более бренным. Ценности христианского гуманизма должны быть применены для оценки общественной жизни в мире, где, без сомнения, будут появляться новые формы авторитаризма. Богатое и разнообразное учение Иоанна Павла II должно быть усвоено внутри самой Церкви, и успех этого процесса является задачей нового понтификата.
Эти реалии и то обстоятельство, что в выборную коллегию для нового конклава войдет самое малое за последнее время число итальянских выборщиков, делают вероятным, что национальная принадлежность кандидата не будет играть значительной роли при избрании нового епископа Рима. Учитывая, какого папу сейчас ожидают Церковь и весь мир, национальность, как и физические данные, не будет определяющим качеством. Неуместен вопрос, каким именно путем следует идти будущему папе. И это тоже является историческим достижением понтификата Иоанна Павла II при подготовке Церкви к новому тысячелетию.
С возрастом риторический стиль Иоанна Павла II стал проще и яснее, очищенный десятилетиями молитв и размышлений. В принципе Иоанн Павел не изменился, хотя ослабел физически. Друзья и посетители находят, что выпавшие на долю Папы боль и страдания углубили убежденность понтифика, что Бог определяет его жизнь, что у каждого есть роль в великой космической драме творения и спасения и что все мелодии мира имеют Божественного композитора — даже если эти мелодии выдуваются расстроенными флейтами. Папа остался человеком с глубоким чувством kairos, убежденным, что всему свое время, что именно время проверяет идеи и проекты и что никто не может ускорить этот процесс искусственно. Он не требовал оценки результатов каждой интеллектуальной и пастырской инициативы, за которую брался. Иногда он довольствовался сознанием, что внедрил в жизнь Церкви определенные идеи, которые могут принести плоды через многие годы после его смерти. «Это «стрелка истории», — написал как-то Иоанн Павел, — когда поезд проходит стрелку, дюймы решают будущее направление его движения». В то же время в тех редких случаях, когда он оборачивался назад, а не смотрел вперед, Кароль Войтыла находил истину, о которой его старый друг и товарищ философ отец Юзеф Тишнер однажды сказал ему, что он человек, чьи «идеи превращаются в установления».
Приближаясь к завершению своего восьмого десятка, он остался кармелитом в сердце. Глубочайшее значение молитвы, написал он однажды, может быть понято только через долговременное размышление о тексте Послания к Римлянам святого Павла:
Ибо тварь ждет с напряжением откровения сынов Божиих. Ибо тварь была подчинена суете не по своей воле, но ради подчинившего ее в надежде, потому что тварь и сама будет освобождена от рабства тления в свободу славы детей Божиих. Ибо мы знаем, что вся тварь вместе стонет и ширится родами доныне. Более того, имея и сами начаток Духа, мы стонем и сами в себе, ожидая усыновление, искупление тела нашего. Ибо мы были спасены в надежде. Но надежда, когда ее видят, не есть надежда: ибо, если кто что видит, чего ему и надеяться?