- Цзуй-ень - это имя монаха, - возразил голос.
- Не все ли равно? - сказал собеседник, но поправился, продолжая:
- "Скажи мне, в чем суть буддизма?" - спросил учитель. "Если облако не висит над горой, свет луны бороздит волны озера", - отвечал Цзуй-ень. Старый учитель страшно разгневался: "Ты постарел, твои волосы поседели, и ты все еще не имеешь никакого представления о дзэне". - Цзуй-ень заплакал и склонил голову. - "Скажите, пожалуйста, - попросил он через некоторое время, - в чем суть буддизма?" - "Если облако не висит над горой, свет луны бороздит волны озера", - ответил учитель. И раньше, чем он кончил говорить, Цзуй-ень стал просветленным.
- Я не стал просветленным, слушая это, - сказал я.
- И я не стал, рассказывая, - сказал мой собеседник.
Он прокашлялся, прочищая горло, и продолжал:
- Великий мастер дзэн, старый Токусаи...
- Вот и имя, - сказал голос.
- ...однажды ошибся временем и пришел в монастырскую столовую еще до начала обеда. "Еще не звонил колокол на обед, зачем вы пришли?" - сказал ему повар. Токусаи молча кивнул и вернулся в свою комнату.
- Молчание мастера, - сказал голос.
- Однажды Иванов... - начал опять собеседник.
- Иванов - это не имя, - сказал голос.
- Однажды Иванов попросил порцию сосисок в столовой. "Кончились", - сказали ему. Иванов молча кивнул и вышел.
- Браво, Иванов, - сказал голос.
- Тот же меч, но здесь он не рубит, - сказал я.
- Прекрасен тот монах, - воскликнул собеседник, - который шел с палкой и говорил: "Встречу светлую голову, буду бить по светлой, встречу темную - буду бить по темной".
- Имя монаху было Пу-хуа, - сказал голос.
- Ты прав, - сказал собеседник.
- Да, - сказал голос.
- Ты заслуживаешь трех ударов палкой.
- За что?
- Правота достойна наказания.
Голос молчал.
- Кающийся в неправде коснеет в правоте, - объяснил собеседник.
- У меня нет палки, а у тебя - головы, это жаль, - сказал голос.
"Да, - подумал я, - не разжевывай для грамотных".
- Вспоминаю еще, - сказал собеседник, - как Эгиль Скаллагримсон, исландец, шел и увидел около изгороди соседского раба. У того так хорошо была повернута шея для удара, что Эгиль не удержался от соблазна, ударил секирой и отрубил рабу голову.
- Только это был не Эгиль, - сказал голос.
- Да, - согласился собеседник. - Но во всех исландских сагах я помню только два имени: Эгиль Скаллагримсон и Снорри Стурлусон.
- Это отсечение головы трудно истолковать в эзотерическом смысле, - заметил я.
- Мы опять на Западе, - сказал голос.
- Суть Бодхидхармы не знает Востока и Запада, - сказал собеседник.
Голос промолчал.
- У Бодхидхармы нет бороды, нет глаз, нет ушей... - нараспев произнес собеседник.
- Жил рыжий человек, у которого не было глаз и ушей, - сказал голос.
- Хи-хи-хи, - хихикнул кто-то, до сих пор молчавший.
- ...нет лица, нет рук, нет ног и нет тела, - закончил собеседник.
- Я молчу! - воскликнул голос.
Собеседник тоже молчал. Через некоторое время он прокашлялся, прочищая горло, и, как бы сызнова, начал:
- Рассказать тебе анекдот или, может быть, загадать загадку?
- Лучше одну разгадку, - сказал я.
- Скажи, играет ли Бог в кости?
- Было уже, - сказал голос сзади.
- А может ли Бог поднять то, чего он не может?
- Фу, - сказал голос, - я не узнаю тебя.
- Может ли Бог бывшее сделать небывшим? - настаивал собеседник.
- Бывшее небывшим - это больше, чем просто положить конец, - сказал я.
- Может быть, и не больше, - сказал собеседник. - Поэтому можно спросить - есть ли конец вообще? Раз положив начало, можно ли кончить?
- Конец - это финиш пути, - сказал голос. - Если бы у меня была рука, а в ней - стакан, я уронил бы его на камень и сказал бы: "конец стакану".
- При очевидном ответе нет и вопроса, - сказал я. - А вопрос, если он задан, уводит нас в ту область понятий, где ответ на него не очевиден.
- Значит, дальше, дальше, - сказал голос. - Еще немного дальше.
- Именно так, - сказал собеседник. - И пройдя дальше, я думаю о неуничтожимости созданного мыслью. Или хотя бы о том, что мысленно проще создать, чем разрушить. Это очевидно - вот, придумай какую-нибудь фразу или слово.
- Гракхармадан, - произнес кто-то, до сих пор молчавший.