Зойку Черненкову, которую он несколько дней назад со станции притащил практически на себе, Локис знал с самого детства. Она была одноклассницей того самого Мишки, который стоял сейчас под ее балконом. Белесая девочка с двумя аккуратными косичками выглядела всегда очень опрятно. Ее форменное платьице или летний сарафанчик были всегда чистыми и идеально выглаженными, даже когда она возвращалась со школьных уроков или шла с городского пляжа. «Порода!» – восхищенно говорили бабушки на скамейке у подъезда, провожая ее взглядом.
Родители у Зойки были учителями, и их семья считалась образцовой, даже по строгим меркам местной общественности. Ее отец, преподававший физику, сухощавый и стройный мужчина, ко всем без исключения обращался на «вы», но отнюдь не был интеллигентом-белоручкой. Именно он посадил в их дворе десятка два деревьев и долгое время ухаживал за ними. Именно он практически в одиночку оборудовал для детей небольшую спортивную площадку. Только благодаря его стараниям двор выглядел теперь так привлекательно.
Зойкину мать, преподавательницу русского языка и литературы, в один голос хвалили все их соседки по лестничной площадке за ее педантичную приверженность чистоте. Она всегда добросовестно убиралась на лестничной площадке, которую принято было убирать по графику. Соседи Черненковых с графиком не очень-то считались, потому как знали, что училка в любом случае подметет, помоет лестницу и площадку, а главное, никогда не упрекнет их за нерадение.
Зойка пошла по родительским стопам – поступила в один из педагогических институтов в Москве. Она жила в Москве в общежитии. Но, проучившись курс, вернулась домой совсем другим человеком. По району ходили слухи, надо полагать, небезосновательные, что девушка в столице за один год стала законченной наркоманкой. Отец ее как-то сразу сгорбился и сильно похудел, мать перестала следить за порядком на лестничной площадке, да и в доме у них, как говорили, давно уже не было прежней стерильной чистоты. Не до того, видно, было.
Саму Зойку на улице практически не видели, а когда видели, то не все узнавали. Она очень изменилась, превратившись в одночасье из юной улыбчивой девушки в видавшую виды женщину с бледной нездоровой кожей и потухшим взглядом, которой никак не дашь меньше тридцати.
Локис, преодолевший за считаные секунды несколько лестничных маршей, с ходу ударил плечом в дверь квартиры Черненковых. Однако металлическая дверь была заперта.
– Блин! – Володька хотел было нажать на кнопку звонка, но тут же передумал. Кто знает как отреагирует на звонок Зойка, которая, видимо, была одна в квартире. Если под кайфом, может и в самом деле сигануть с балкона, хотя, скорее всего, крыша у нее поехала не от наркоты, а от ее отсутствия.
Локис помчался вниз.
Народу во дворе стало еще больше.
– Пожарных надо вызвать, – сказал кто-то.
– Вызвали уже эмчеэсников, и «Скорую» тоже вызвали, – ответили ему.
– «Скорая» в самый раз будет.
– Да, хрен пожарные успеют.
– Господи, да что же это такое делается, – выдохнула с плачем какая-то старушка.
Абсолютно голая Зойка Черненкова сидела на металлических перилах балкона, свесив ноги вниз и держась руками за бельевые веревки. Она сидела с закрытыми глазами и раскачивалась, и амплитуда ее раскачиваний становилась все больше и больше. В любой момент она могла свалиться вниз, и тогда бы произошло непоправимое.
Локис принялся крутить головой во все стороны, ища что-нибудь, что помогло бы предотвратить трагедию. И он нашел! Одна из машин, стоявших во дворе, была накрыта брезентовым чехлом. Володя бросился к этой машине и стал стаскивать тяжелый от утренней росы брезент.
– Ты что делаешь? – завопил какой-то лысый мужик в красной тенниске и кинулся с кулаками на Локиса. – Это ж мое!
– Помоги лучше!
Мужик оторопело уставился на Володьку, но потом до него дошло – он схватился за брезент, и вдвоем они быстро стащили его с желтых «Жигулей».
На подмогу бросился Мишка и еще какой-то парень. Вместе они растянули брезент под балконом, и сделали это как раз вовремя. Зойка, издав очередной истошный вопль, наклонилась вниз и, разжав пальцы, державшие бельевую веревку, кувыркнулась с балкона.
– Держим! Держим! – закричал Локис, увидев краем глаза, как в одно мгновение Мишкино лицо стало мертвенно-белым.
Они бы удержали, если бы Мишка в последний момент, испугавшись, что Зойка упадет прямо на него, не выпустил свой край брезента и не отскочил в сторону. Полотнище было не очень большим, и, хотя Зойка упала точно в его центр, Мишкина трусость сыграла роковую роль – Зойка соскользнула с брезента и ударилась головой о землю. У нее изо рта тут же потекла тоненькая струйка крови.