- Пиздец тебе парень, - сказал ему дубак-прапор, - года на два дисбата накуралесил. Точно говорят - пьяная матросня хуже динамита!
Генка так и не понял сам ли он сошел с поезда или его сняли. Но он вместе с каким-то морпехом бегал по перрону, орал благим и не благим матом. Потом дрался с патрулем и его никак не могли угомонить, пока не связали веревками и не заткнули рот кляпом.
- Ты ж начальника патруля на хуях при всех таскал, в морду ему плевал, - усмехался прапор, - если он заявление напишет - точно дисбат.
И тут Генке повезло в третий раз - начальник патруля оказался его земляком из Обнорска и не стал писать заявление. Генкино заключение ограничилось десятью сутками.
В справке, которую ему выдали, причиной задержания значилась стандартная формулировка: самовольное оставление части.
- А ведь тебя не за это задержали, - сказал прапор выдавая Генке вещи и комсомольский билет, которые, как ни странно, оказались в целости и сохранности. Но переписывать справку ему было лень и это стало уже четвертым везением.
На Кандалакшский вокзал Генка прибыл без копейки денег, но с богатым жизненным опытом. Две симпатичные студентки, подрабатывающие на каникулах проводницами, сразу сдались, как только он сунул им под нос свое предписание. "Действительно, - сказала одна другой, - какой тебе билет, ведь у него предписание!"
В поезде Генка пил портвейн с каким-то геологом, закусывая сгущенным молоком. Геолог сходил в Оленегорске. Он тряс пачкой заработанных денег и звал Генку в гости. Генке хотелось в гости к геологу, но каким-то шестым чувством он понял, что запасы везения исчерпаны и больше испытывать судьбу не стоит.
На Мурманском автовокзале, он подошел к кондукторше и честно сказал, что денег нет, но ехать надо и строгая женщина ничего не смогла ему возразить.
По дороге в Североморск, Генку было сняли с автобуса суровые морпехи, проверяющие у пассажиров документы. Их капитан долго изучал его комсомольский билет, а потом сказал: "Да хер с ним, пусть едет", и Генка успел заскочить в уже отъезжающий автобус.
На трапе его как дорогого гостя встречал сам старпом (позвонили с КПП). И первым его вопросом было:
- Скворцов, где ты шлялся, мудила?!
На следующий день Генку вызвали к командиру.
Он шел в сопровождении замполита, понимая, что сейчас будет решаться его судьба. Командир корабля для личного состава царь и бог: захочет - помилует, не захочет - отдаст прокурору. У Генки тряслись поджилки, а в голове складывались оправдательные речи.
Но ни каких слов не понадобилось. Командир его даже не принял. Стоя в коридоре, возле открытой двери в командирскую каюту Генка, слушал его разговор с замполитом.
"Парень честно хотел попасть на корабль, - говорил капраз, - звонил, просил помощи, не его вина, что кругом раздолбаи. Передайте прокурору, чтоб закрывал дело".
Пока Генка рассказывал, мы прикончили вино.
- Филька, - внезапно поинтересовался мой друг, - а ты по какой науке-то будешь?
- Да как по какой, я же те говорил - химия.
- Химия, химия - заржал Генка, - вся залупа синяя!
Я понял, что он уже основательно набрался.
В этот момент музыканты грянули: "Потолок ледяной дверь скрипучая..."
Генка выскочил из-за стола и выплясывая, как павиан перед случкой, слился с толпой танцующих.
Мне бы тоже пуститься в пляс, но я почему-то совсем не опьянел, только стал задумчивым. Какого черта, я сижу в этом кабаке, пью и жру плоды развитого социализма? А с другой стороны, что мне делать? Решать сверхзадачу? Думать, как обустраивать жизнь? Строить планы на будущее? Смешно строить планы человеку, у которого нет цели и который не знает, что с ним будет завтра. Нет, не буду я строить планов, а лучше сниму какую-нибудь будущую бабушку.
Глава пятая
Когда мы покинули "Парнас" на часах было всего девять, можно было веселиться дальше, но честно говоря, меня утомили эти элементы советской сладкой жизни. В ресторане было много красивых женщин, но за красивыми надо ухаживать, говорить слова, рисовать перспективы. Красотки из ресторана за здорово живешь в койку не прыгнут. А мне хотелось всего, сразу и по бюджетному варианту. К тому же я рассчитывал на продолжение знакомства со Светланой, поэтому не хотелось обтяпывать при ней амурные делишки с посторонними девицами. Я оставил ей пятерку чаевых, а она, немного поломавшись, записала на салфетке свой телефон.
Мы вышли на воздух одуревшие от портвейна и оглохшие от громкой музыки. Генка со словами: "Только бы не на смене была!", поспешил к телефонной будке и завис там минут на пятнадцать. Я терпеливо ждал, любуясь на закат.