Я узнал, что Кононов покончил с собой, за неделю до того, как об этом сказали в редакции. Труп обнаружили в воскресенье, когда запах разложения выбрался в коридор. Тетя Ира, несколько дней шморгавшая носом в поисках объяснения сладковатой мути в воздухе, встала наконец со своего диванчика, прошла к двери соседа и приложилась на секунду к замочной скважине. Пошморгав еще немного, она пошла на улицу, чтобы из телефона-автомата вызвать милицию. Своего телефона у Климовецких не было.
Мы с Мишей возвращались со сходняка и разминулись с Кононовым в подъезде. Его вынесли на носилках, накрытых зеленым ватным одеялом с прогоревшим от утюга черно-коричневым пятном на углу. Из-под одеяла торчали края простыни, которой сначала прикрыли труп.
– О-па, жмурика понесли, – сказал Миша. – Интересно, откуда он у нас тут взялся?
Мы поднялись по узкой деревянной лестнице на второй этаж и в коридоре столкнулись с милиционером.
– По какому делу? – спросил мент, доставая из кармана брюк желтую пачку «Сальве».
– Живу я тут, – сказал Миша, направляя плечо в промежуток между ментом и стеной.
– Стоять! – заслонил дорогу мент. – Не слышишь, что спрашивают?
– А чё спрашивают? – Окрик заставил моего дружбана притормозить. – Ты спросил – я ответил. Живу тут.
– Фамилия как?
– Ну, Климовецкий.
– Ничего подозрительного у соседа не замечал в последнее время?
– У какого соседа?
– У тебя здесь сколько соседей?
– Э-э… – посчитал в уме Миша. – Ну, один. Вовик. Это что, его вынесли?!
– Вот я тебя и спрашиваю: ты за своим Вовиком ничего подозрительного не замечал?
– Да я его вообще видел раз в месяц. А что случилось-то?
– Кончил с собой твой Вовик. – Мент выпустил струю дыма и повернулся ко мне: – А ты кто?
– Я товарищ его.
– Кого его?
– Климовецкого.
Мент молча пропустил нас и потопал к выходу.
Когда мы вошли в квартиру Климовецких, тетя Ира продолжала начатый с невесткой разговор:
– Что ты хочешь? В такую жару он просто потек.
– Фу, мерзость, – ответила Света и повернулась к Мише: – Представляешь, наш дегенерат перерезал себе вены!
– Жить надоело, что ли? – удивился Миша.
– Следователь говорит, что он уже где-то неделю тут вонял. Я все время слышала запах, только не могла понять, откуда он. Завтра пойдешь в ЖЭК, скажешь, что мы въезжаем в эту комнату.
– А на каком таком основании?
– Скажешь, жена беременна.
– Я не понял! Ты что, беременная?
– А ты что, против?
– Что значит против? Я знать хочу!
– Нет, я не беременна, но мама говорит, что может пойти к своей врачихе, и та даст справку. За десяточку. Да, мама?
– Ага, – подтвердила тетя Ира, сплевывая шелуху.
– Ну и что ты будешь делать с этой справкой?
– Что?! У нас на троих две комнаты общей площадью пятнадцать метров, а на человека полагается четыре метра. Если нас будет четверо, то нам не будет хватать одного метра до нормы. Понял?
– Большое дело – один метр! Это по двадцать пять сантиметров на нос.
– Да, а то ты их не знаешь? Им надо будет кого-то сюда вселить, они миллиметры считать будут.
Откинув занавеску, Миша вошел в свою комнату и, присев на корточки, включил аппаратуру:
– Димон, иди сюда.
Я прошел к нему и сел на краю незастеленного с ночи дивана.
– Мама, а можно взять справку, что у меня двойня? – не успокоилась Света.
– Светуня, я же тебе говорю, нам и одного хватит, – ответила тетя Ира.
– Нет, ну просто чтобы уже наверняка. А врач вообще может установить на четвертом месяце, что у тебя двойня?
– Дадим врачихе четвертак, она тебе пятерых установит, – ответила свекровь.
– Правильно, а когда тебя спросят, где весь этот выводок, что ты им тогда скажешь? – подал голос Миша. – Цыгане украли? Или мы их в ведре утопили, чтобы не вякали по ночам?
Света между тем повернулась боком к зеркалу в двери шкафа и выкатила живот. Она была худая как глиста. Глистоватость, видимо, была тем качеством, которое позволило тете Ире принять невестку на свою крохотную жилплощадь. С такой можно было жить в тесноте и не в обиде. Места она не занимала. Взяв висевшее на ручке холодильника кухонное полотенце, Света скрутила его и сунула под халат. Снова выкатила живот. Получилась беременная глиста.
– Миша, надо будет позвать дворничку, чтобы она там убрала, и сразу начнем ремонт. Дашь ей десяточку.