Когда они поравнялись с соседней китайской харчевней, наискосок от кафе «Весна», к Куросиме с видом постороннего подошёл переодетый в штатское надзиратель Саданага и попросил прикурить.
— Странное дело, — сказал он, — у них висит табличке, что кафе закрыто.
— Да… и фонарь не горит, — поглядывая на противоположную сторону улицы, проговорил Куросима и спросил: — А где напарник?
— Акиока-кун ходит за углом. Мы с ним наблюдали с двух сторон, так что если сюда приведут или привезут Омуру, мы наверняка увидим.
— А муж и жена Лю дома?
— Наверное… Это такой лысоватый, толстый, в белом полотняном костюме? Минут тридцать назад вернулся домой, очень спешил. А из-за двери высунулась средних лет женщина, видимо, его жена.
— Что ж, давай постучимся?
Не самый удачный выход, но ничего другого не остаётся. Если Омуру и не привезли сюда, то, вероятнее всего, держат где-нибудь неподалёку отсюда. Медлить — только дать возможность Лю спрятать концы в воду.
— Подождите минутку, — вмешалась Фусако. — Сейчас подойдёт мой коллега.
— Это кто — тоже ваш инспектор? — спросил Куросима.
— Да. За «Весной» — двухэтажная детская амбулатория. Мимо проходит узкая дорожка прямо к чёрному ходу «Весны». Наш инспектор уже третий день ведёт наблюдение из приёмной амбулатории на втором этаже и заметил, как сюда несли что-то вроде принадлежностей для изготовления наркотиков. Как бы Лю и сейчас не воспользовались чёрным ходом и этой дорожкой.
— Ого! Я вижу, вы основательно подготовились, — не без иронии произнёс Куросима. — Тогда я попрошу вас с вашим инспектором минут пять побродить близ чёрного хода. Ты, Саданага, оставайся с ними, а Акиоке пожалуйста, скажи, чтобы следовал за мной.
3
Куросима взглянул на часы и не спеша направился к ресторанчику «Весна». Дом был погружён в темноту, и в нём царила тишина. Куросима постучатся в дверь, тут подошёл и низенький надзиратель Акиока.
На стук долго не отвечали. Потом вдруг зажёгся свет и послышались лёгкие шаги, очевидно женские. Приоткрыв дверь, на пороге застыла Намиэ Лю в купальном халате.
Не дожидаясь приглашения, Куросима толкнул дверь и вошёл.
— Очевидно, мадам, вы так торопились взять на своё попечение Омуру, что у вас не хватило терпения его дождаться?
— Фу, точно снег на голову — проговорила, меняясь в лице, Намиэ. — Не понимаю, о чём вы.
— Омура похищен из здания университета Тодзё, — резко заговорив Куросима. — Но о том, что я повезу его сегодня в университет на экспертизу, знали только вы. Где он? Где вы его прячете?
— Знала только я?! — возмутилась Намиэ. — А тот, кто считает его своим подчинённым, и девица, которая называет себя его сестрой, они разве не знали! Почему вы ломитесь именно к нам? Ошиблись дверью, сержант!
— Вы не только собирались купить Омуру, но пытались сунуть мне взятку. И неспроста. Видно, чуяло ваше сердце, что рано или поздно попадётесь! — Куросима сунул ей под нос ордер на обыск, который привёз с собой надзиратель Саданага, и сказал: — А сейчас показывайте дом!
Взглянув на ордер, Намиэ отступила на шаг и приняла оборонительную позу. Её бледные, чуть одутловатые щёки, на которых сейчас не было косметики, затряслись от гнева. Купальный халат распахнулся, и я следующее мгновение она вдруг подскочила к Куросиме, вцепилась в него и пронзительно закричала:
— Негодяй! Злодей! Не пущу!
Куросима оттолкнул её, а Акиока схватил за руки. Крик её был, очевидно, сигналом об опасности. Сверху послышался топот, и закачалась люстра. Больше нельзя было медлить ни секунды.
Куросима поспешно направился через зал ресторана к лестнице рядом с уборной. И снова ему бросились в глаза знакомые чёрные ботинки, которые он видел здесь восемь дней назад и владельца которых никак не мог вспомнить. Это была единственная пара ботинок среди валявшихся возле лестницы сандалий и резиновых тапочек.
От удивления Куросима остолбенел. Чёрт возьми! Да ведь это ботинки Соратани. Этими самыми носками он, истязая Омуру, упирался в его подбородок. Ну конечно же!
В несколько прыжков Куросима оказался на втором этаже.
Свет здесь не горел. В комнате, обставленной, насколько можно было судить в темноте, по-европейски, всё было в беспорядке. Тут никого не было.
Дальше, кажется, была ещё одна большая комната. Натыкаясь на мебель, кажется, гостиной, Куросима пробирался вперёд и вдруг уткнулся руками в плотную занавеску. Отдёрнув её, Куросима закричал:
— Лю Юн-дэ! Выходи!
И словно в ответ, от окна, метрах в шести, раздался выстрел. Куросиме показалось, что звук отдался в его теле. Он бросился к окну и раздвинул белые занавески. Стрелявший исчез.
Куросима пощупал плечо. Рубашка была продырявлена. Под пальцами он ощутил что-то тёплое и липкое. Но рана, кажется, была неопасная, пуля лишь оцарапала кожу.
Куросима стремительно выбежал в коридор. Пока никто на него больше не нападал. Из раскрытого окна в коридоре тянуло ветерком. В слабом свете чуть поблёскивали соседние черепичные крыши. Куросима увидел человека в спортивной рубашке, который бежал по крышам, вдруг спрыгнул вниз и исчез в переулочке между домами.
— А, чёрт! — выругался Куросима, и тут откуда-то снизу снова раздался выстрел. На этот раз он прогремел так, словно в вечерней тишине вдруг ухнули чем-то тяжёлым по листу железа. И сразу же послышался грозный голос надзирателя Саданага:
— Сдавайтесь! Нас трое с оружием.
Вслед за этим отчаянно закричал стоявший под окном мужчина:
— Прекратите! Не стреляйте! Не стреляйте! Я бросил пистолет…
Выглянув в окно, Куросима разглядел в темноте узкую дорожку, которая вела отсюда к зданию детской амбулатории. Глазам его представилось поистине трагикомическое зрелище. Иные из убегавших от преследования спускались на эту дорожку по лестнице, приставленной к чердаку. А те, кто, прикрывая их, стрелял в Куросиму, теперь спасались бегством по крышам. Спустившиеся по лестнице оказались под дулами пистолетов.
Недалеко от чёрного хода один из беглецов — толстяк в белом костюме, — очевидно, напуганный окриком Саданаги, лёг на землю. Поставив перед собой чемодан и прикрывая голову, он колотил ногами по земле и отчаянно вопил. Присмотревшись, Куросима узнал в нём Лю Юн-дэ. Рядом с ним, прислонясь к стене, с отрешённым видом стоял высокий широкоплечий человек. Это был Фукуо Омура.
Направив на них пистолеты, приближались Саданага и инспектор — коллега Фусако. За ними шла сама Фусако. В глубине переулка начали собираться зеваки.
— Молодцы! Хорошо сработали! Ведите их в дом через чёрный ход…
Крикнув это из окна, Куросима побежал к лестнице и спустился на первый этаж.
В ту же минуту в ресторанчик втолкнули перепачканного и едва волочившего ноги Лю Юн-дэ. Испуганного Омуру сопровождала Фусако. Акиока всё ещё держал и руки трясущуюся от гнева Намиэ.
— Рана не опасная? — хором тревожно спросили Саданага я Акиока глядя на плечо Куросимы.
— Пустяки, царапина. — ответил Куросима и сказал: — Саданага-кун, позвони, пожалуйста, в лагерь.
Супругов Лю и Омуру усадили на стулья в центре, остальные стали вокруг. Все разволновались, но представители закона раскраснелись, нарушители побелели как полотно. Возбуждение, казалось, ещё больше усиливало духоту в ресторанчике.
— Простите за беспокойство, — обратился Куросима к коллеге Фусако. — Посмотрите, что там у него в чемодане.
Инспектор взял чемодан, который Лю Юн-дэ держал на коленях и расстегнув молнию, обрадовано воскликнул: «Ага, есть!» Он вытащил большой виниловый пакет, в котором были уложены: спиртовка, металлическая палочка, маленький котёл и какие-то химические препараты. Всё это, по-видимому, были принадлежности для незаконного изготовления наркотиков.
Под конец инспектор извлёк из чемодана тёмно-кирпичного цвета хозяйственное мыло.
Здесь был не только надрезанный кусок, похищенный со склада. За исключением той половинки, которая раздробилась на мелкие части, когда Фусако уронила её на пол, всё остальное «мыло» Омуры было тут. Как же оно сюда попало?