— Нам не нужны американские сигареты! — неохотно бросил Омар.
— Да, — ответил Нагиб, — нам не нужны сигареты, но мы можем воспользоваться его помощью иначе.
— Да говори уже! — не сдержалась Халима.
— Я надеюсь, что Георгиос, так зовут этого работника порта (он греческого происхождения, как и многие жители Александрии), сможет провести нас мимо таможенников на корабль, который направляется в Европу.
— Как безбилетных пассажиров? — Халима нервно взмахнула рукой, возражая против такого варианта.
— Что значит «безбилетные пассажиры»?! Георгиос знает команды кораблей, а матросы не менее продажные личности, чем работники порта.
— Ты считаешь, что мы можем приобрести билеты в обход государственных ведомств?
— Я в этом уверен.
Халима тут же заволновалась, она была уверена, что деньги не имеют такого большого значения в этом предприятии. Она могла бы сдать в ломбард драгоценности, к тому же у нее был доступ к нескольким сотням фунтов наличными, которые аль-Хусейн держал дома.
— Он убьет тебя, если заметит пропажу, — произнес Омар, но в его голосе не чувствовалось озабоченности, потому что он понимал: это их единственный шанс.
Халима схватила Омара за руку.
— Я ни секунды в этом не сомневаюсь, — ответила она с горькой усмешкой, — но ему это не удастся. Я доверяю тебе.
Омар обнял ее.
Нагиб сидел в стороне, на свернутом ковре, а теперь встал на колени рядом с ними и тихо сказал:
— Только все должно произойти очень быстро! Когда аль-Хусейн заметит исчезновение Халимы, мы должны быть уже на корабле в Александрии. Ясно?
Омар и Халима кивнули.
— Будет лучше, если мы разделимся. Это значит, что каждому из нас придется добираться до Александрии самостоятельно. Даже тебе, Халима. Втроем или вдвоем будет слишком опасно.
— Хорошо, — ответил Омар, эти аргументы казались ему убедительными. — Но когда?
— Завтра, — коротко бросил Нагиб. — Нам больше нельзя терять времени. Первый поезд в Александрию отправляется около шести.
— Но это невозможно! — запротестовала Халима. — Аль-Хусейн уходит из дома только в девять. До этого часа я не смогу выйти, не вызвав подозрений.
Посовещавшись, они договорились, что Халима сядет на ближайший поезд в Александрию. Местом встречи они назначили башню у портового мола, где в любое время всегда много народа, а потому им не нужно будет опасаться, что их обнаружат.
Из складок платья Халима вытащила сверток с купюрами, на глаз разделила деньги и отдала Нагибу и Омару. Оба молча рассовали их по карманам. Потом Халима обняла Омара. Когда она резко и сильно прижала его к себе, Нагиб деликатно отвернулся.
— С помощью Аллаха, — произнесла Халима, прежде чем спуститься по узкой крутой лестнице вниз, — с помощью Аллаха нам это удастся.
Когда она ушла, Омар остался стоять как парализованный. Мысли ураганом проносились в его голове. Внутренний голос говорил ему: «Верни ее обратно! Тебе нельзя отпускать ее, только не в такой ситуации». Но другой голос призывал к спокойствию и рассудительности. Лишь втроем они могли преодолеть все превратности судьбы.
— Да ты дрожишь. — Нагиб подошел к Омару и взял его за руку. Но тот вырвал руку.
— Тебе не нужно стесняться, — проворчал Нагиб, — это не стыд, когда волнуешься из-за женщины. Ты ее очень любишь?
Омар не реагировал, но Нагиб и не ждал ответа.
Омар не мог заснуть в ту ночь в Каире, последнюю, как он думал. Молодого человека мучили навязчивые мысли о том, что ему придется покинуть страну насовсем. Никогда больше не почувствует он дыхания горячего хамсина, несущего песок и пыль, и вечного пресного запаха, который распространяется от берегов Нила. Никогда больше не увидит звезд южного неба, сверкающих, словно драгоценные камни. Омар с трудом представлял, как будет жить в чужой стране, говорить на иностранном языке, одеваться по-европейски. Омар любил Египет, любил свой народ, хотя мог бы и ненавидеть, что было бы неудивительно. В этой стране было всего два сорта людей — те, которые в тени, и те, которые на виду. Омар до сих пор жил в тени. Человек скорее привыкает к темноте, чем к свету.
Но одна мысль о том, что он может вместе с Халимой начать новую жизнь, вселяла в него мужество. На его губах неожиданно просияла улыбка, больше от неуверенности, чем от предвкушения радости завтрашнего дня.
На следующее утро в знак благодарности Омар оставил в конверте пятифунтовую банкноту и короткое письмо для хозяина ковровой лавки и отправился на базар к маленьким бесчисленным вещевым магазинчикам, где можно было купить поношенную одежду на любой вкус и любой кошелек. Во время побега они договорились переодеться в европейскую одежду, чтобы вызывать как можно меньше подозрений. Омар решил купить светлое белье, слегка расклешенные брюки и костюм с невероятно потертыми рукавами, дешевый и неброский, в котором он абсолютно не будет выделяться в толпе. У Омара также была британская парусиновая сумка цвета хаки, которая сохранилась у него еще со времен строительства железной дороги. В нее он сложил свои пожитки, надеясь, что она поможет скрыть его истинное происхождение.