— Да, я готова это сделать.
— Почему?
— Вас это совершенно не касается, герр Келлерманн! — Она произнесла это немецкое слово с оттенком иронии, словно хотела поиздеваться над своим собеседником.
Но Келлерманн пропустил издевку мимо ушей и как ни в чем не бывало заметил:
— Да, меня это не касается, леди, но, если в камне есть золотая жила, я могу смыться с этой драгоценной штуковиной.
Леди Доусон рассмеялась:
— Для вас эта вещь ничего не стоит, вообще ничего. И если вы хотите получить весь гонорар, тогда вам стоит добыть этот камень как можно скорее и без всяких осложнений!
Леди поднялась, рассерженно затянулась сигаретой и со словами «дайте о себе знать» развернулась и исчезла в толпе.
Три дня спустя, 6 мая 1912 года, в своем отеле леди Доусон получила депешу: «Заказ выполнен. Встречаемся в казино „Пиккадилли“ вечером в восемь. К.»
На Ляйпцигерштрассе газетчики выкрикивали заголовки свежих статей:
— Тройное убийство в суде присяжных!..
— Обер-бургомистр угрожает отставкой!..
— Прибытие кайзера в Геную!..
— Похищены произведения искусств в Люстгартене!..
Люстгартен? Старый музей находится в Люстгартене! На Потсдамерплац леди Доусон остановила машину, чтобы купить газету «Берлинер тагеблатт». Она быстро пробежала глазами статью под названием «Кража произведений искусства в Люстгартене»:
«Неустановленные злоумышленники вчера похитили бесценные египетские произведения искусства из музея в Люстгартене. Речь идет о статуях и портретной скульптуре периода ранней истории Египта, которые нашли во время своих предыдущих экспедиций Герман Ранке и Людвиг Борхардт. Преступники не оставили никаких следов. Они забрались в музей ночью через окно. Судя по тому, что грабители забрали лишь самые ценные экспонаты, они отлично разбираются в предметах искусства. К тому же они превосходно ориентировались в здании музея. Начальник полиции объявил всеобщий розыск».
Леди Доусон свернула газету и крикнула:
— Водитель, как можно быстрее к казино «Пиккадилли» на Бюловштрассе!
Казино располагалось в белом, украшенном колоннами буржуазном доме, который снаружи выглядел очень солидно. Рядом с латунной кнопкой звонка висела до блеска начищенная табличка: «Зарегистрированный клуб для общения». Это было вполне обыденным явлением, если там пребывали одинокие дамы. Женщина-портье, подчеркнуто строго одетая дама за пятьдесят, с короткой стрижкой, открыла дверь только после того, как леди назвала Келлерманна, и коротко ответила:
— Последняя дверь направо!
Вестибюль был выполнен в белых тонах; высокая изразцовая печь, барная стойка, рояль и даже плетеная мебель — все было белого цвета. В зале, скучая, сидели симпатичные молодые люди, в большинстве своем слишком красивые и немного полноватые. За ним следовал розовый зал для дам, отделенный от первого лишь парчовым занавесом в крупную складку. Отсюда можно было попасть в целый ряд небольших отдельных кабинетов. Леди постучала в нужную дверь.
Открыл Келлерманн, но, прежде чем он успел что-то сказать, леди Доусон обрушила на него поток претензий:
— Келлерманн, вы, должно быть, сошли с ума! Я хотела получить одну-единственную вещь — камень, из-за кражи которого едва ли кто-нибудь так разволновался бы. И что мы имеем теперь?! — Она нервно похлопала тыльной стороной ладони по газете.
— Тише. — Мужчина приложил палец к губам. — У стен тоже есть уши. — Потом он усадил леди в громадное кресло и спокойно сказал: — Леди, вы хотели этот камень, и я вам его добыл. Я не понимаю, почему вы так волнуетесь.
— Почему я волнуюсь? Потому что полиция висит у вас на хвосте, Келлерманн! Пройдет еще совсем немного времени, и они достанут меня!
— Не осталось никаких следов. Ни единого.
— Да что вы говорите! Это всего лишь вопрос времени! Вы вообще подумали, что собираетесь делать со своей добычей? Вы считаете, что сможете найти покупателя на товар с душком?
Келлерманн опустился в кресло напротив и уверенно кивнул.
— Конечно! И это будете вы!
— Я?! — Леди Доусон так громко вскрикнула, что Келлерманн испугался. Потом она пренебрежительно рассмеялась. — Даже не думайте об этом, герр Келлерманн!
Но тот коварно улыбнулся и почти вплотную придвинулся к леди.
— Либо все, либо ничего.
— Значит, вы собираетесь меня шантажировать. Ну хорошо. Сколько вы хотите?
— Я думаю, тысяч пять.
— Вы с ума сошли, Келлерманн. Пять тысяч!
— Пять тысяч — и ни одной маркой меньше. Вы можете еще раз все хорошенько взвесить. Могут появиться и другие заинтересованные люди. Вот мой адрес. Дайте знать, если примете какое-нибудь решение.