Он много раз думал о том, чтобы убежать на следующий же день и больше никогда не возвращаться. Но потом все же забывал о наболевшем и с нетерпением ждал очередной встречи с возлюбленной.
Халима предупредила, чтобы Омар больше не возвращался на съемную квартиру в пригороде Каира. Она была уверена, что за домом давно наблюдают. Торговец коврами, добрый старичок с седой бородкой и маленькими очками с толстыми стеклами в роговой оправе, приютил Омара в одном из складских помещений во дворе. За это Омар помогал ему чистить ковры. Было очень тяжело тереть их грубой щеткой, намыленной вонючим мылом, от которого руки краснели и раздувались, как бесформенные резиновые шары.
Едва Омар и Халима все обдумали и уже были готовы бежать в Европу, как на парня вновь накатила хандра. Халима сообщила ему о возвращении аль-Хусейна. Он был раздосадован безрезультатной поездкой и, встретившись с Халимой, вел себя бесцеремонно и грубо. С этого времени Омара охватывало то нетерпение, то безудержная ненависть к аль-Хусейну. Одна мысль о том, что Халима после нескольких часов их совместного счастья должна была идти к этому человеку, просто сводила Омара с ума. В такие моменты он, исполненный отчаяния, вскакивал и начинал ходить по тесной комнате из угла в угол, сжав кулаки, как заключенный. «Рано или поздно, — повторял он снова и снова, — я убью его, я убью его!» Гнев аль-Хусейна был беспределен, когда его лакеи сообщили, что эк-Кассару удалось сбежать из заточения поле того, как он необъяснимым способом освободился от пут. Аль-Хусейн бушевал. Он швырнул стул в того, кто принес ему эту новость, вытащил револьвер, который всегда носил с собой, и стал бесцельно палить в потолок комнаты. Халима боялась гнева аль-Хусейна, но страх лишь способствовал тому, что в ней крепла уверенность в необходимости уйти от мужа.
Халима предвидела, что день, когда аль-Хусейн направит свой гнев на нее, обязательно наступит, ибо рано или поздно он узнает об их встречах с Омаром. И это будет для нее смертным приговором.
Они любили друг друга каждый день, когда встречались, потому что их тела требовали этого, — они были ненасытны, как земля после долгой засухи. Но эта любовь среди перевязанных бечевками ковров уже больше походила на акт отчаяния: молодые люди ни на минуту не забывали об испытываемом ими страхе.
Халима не могла сказать, кто стоял за освобождением эк-Кассара. То ли у него были пособники, то ли ему самому как-то удалось выбраться.
Никто ни в чем не был уверен, и это очень подрывало их отношения.
Нагиб эк-Кассар повидал мир, он долгие годы жил в Европе и, конечно, был бы очень полезен Омару и Халиме, если бы они попытались найти убежище в чужой, неизвестной стране. Но где же им теперь искать Нагиба? Однажды Омар вспомнил о микассахе. Калека у гостиницы «Мена Хаус» был единственным, кто мог помочь. Эк-Кассар знал об их дружбе с микассахом, знал, что ему можно доверять, и, без сомнения, попросил бы у старика помощи, если бы искал Омара.
Халима сунула Омару довольно большую сумму денег, от которой тот сначала с возмущением отказался, но потом все же принял с благодарностью. Теперь он был рад, что может позволить себе отправиться в долгий путь к пирамидам на омнибусе. Хассан сидел на привычном месте. Казалось, годы шли мимо него. С тех пор как Омар помнил микассаха, тот ничуть не изменился.
Хассан сразу заметил растерянность Омара и молча указал в сторону парковой скамейки, которая в зарослях олеандра была почти не заметна со стороны входа в отель.
— О тебе уже спрашивали, — сказал микассах после того, как, опершись крепкими руками, взгромоздился на скамейку.
— Нагиб эк-Кассар?
Калека кивнул.
— Где он?
— Не знаю, — ответил Хассан, покусывая оторванный им лист олеандра. — У него был очень странный, даже подозрительный вид. На все вопросы отвечал коротко, общими фразами. Я не знал, чего мне от него ждать. В конце разговора он сказал, что придет снова. Чудной тип!
Омар стал рассказывать, что произошло с тех пор, как они виделись в последний раз: о таинственном задании от аль-Хусейна, о безрезультатной слежке за двумя британскими агентами и о неожиданной встрече с Халимой. Омар поведал также и о любовных приключениях с Халимой, и о совместных планах побега в Европу, и о ее неуверенности. После этого у него на душе стало легче.
Сначала Хассан молча смотрел на Омара. Потом начал медленно качать загорелой лысой головой из стороны в сторону, словно у него еще не сложилось окончательного мнения. После этого микассах глубоко вздохнул и поднялся, так что его короткое коренастое тело чуть не потеряло равновесия. Не глядя на Омара, он произнес: