Вестник распахнула дверь в широкий коридор, толкнула туда шкаф. Шкаф опрокинул двоих сторожей, одетых в синее; толстую врачиху выдавило в палату напротив, там она поскользнулась и грохнулась на пол. Дальше все закружилось столь быстро, что Женька едва успевала следить.
– Цесарио, охранять! – рявкнула Привратник.
Цесарио послушно заслонил будущую Вожатую. Хонси взлетел на окно. Пиджак он снял, не как нормальные мужики, через рукава, а просто разорвал по швам. Но лоскуты не попадали на пол, они точно растворились в густой шерсти.
В шерсть, не доверяя зрению, прошептала Женька. Так не бывает, так не может быть, оборотни живут только в сказках, и выходят только при луне!
Взобравшись на подоконник, Хонси отодрал карниз вместе с занавесками, и выдавил плечом двойное стекло. Осколки зазвенели по полу, в палату ворвался ледяной ветер, шум моторов, и почти сразу несколько раз что-то ударило в потолок. Шлепнуло в потолок, в стену, второе окно разбилось само. За миг до автоматной очереди, Цесарио пригнулся. Женьке понадобилось время, чтобы понять – стреляют! По ним стреляли, это совсем не походило на игру. В полуметре от зажатой в углу, пациентки, в графике процедур образовались три дыры, с потолка посыпалась штукатурка. Маленький Глеб окончательно забился под одеяло. Жалобно запищали упавшие медицинские приборы.
– Оракул, трам-па-парарам! – произнесла в коридоре Ольга, и еще десяток непонятных слов.
Вестник тычком пальца уложила охранника в синем, шуганула двух медсестер. Второй дядька-охранник позорно бежал, кинув на поле боя резиновую дубинку.
– А ну, стоять. Никому не двигаться. Оружие на пол!
Звякнул открывающийся грузовой лифт, захлопали двери. Навстречу Вестнику, по широкому белому проему коридора, сминая растерянных нянечек, опрокидывая тележки с вечерней кашей, бежали в чем-то одинаковые, тревожные мужчины. Но одинаковые они были не так, как мохнатые парни Привратника, а вполне по-земному, слишком узнаваемо. Даже в том, как они били встречных, кулаками, локтями, наотмашь, словно им не женщины слабые попадались, а чучела, или белье на веревках, даже в этом Женька уловила некий печальный знак, некую связь с грядущей картиной безумия. Привратник, и Вестник, да и ущербный Оракул, они были вовсе не добряки, наоборот – жестокие и злые, но даже в их злобе и жестокости сквозило… благородство. Женечка внезапно обнаружила нужное слово. И почти обрадовалась, потому что требовалось поверить, ведь нельзя не верить тому, кому вручаешь жизнь, пусть даже этой самой жизни осталось не так много. Вручить жизнь, довериться следует тому, кто не ведет себя, как последний хам и сволочь… вот как этот, что бежал первый, с зализанной неприметной физиономией, трясущимися при каждом шаге щеками. Впереди себя он держал какое-то оружие, Женечка не разбиралась в пистолетах и тем более автоматах. Свободной левой рукой он в лицо ударил парнишку, тощенького больного из четвертой палаты, на свою беду вылезшего именно в этот момент. Пацана откинуло назад, острыми лопатками он впечатался в дверь, а обидчик, не глянув, пер дальше, точно взбесившийся носорог… или вожак стаи носорогов. Потому что их было много, как агентов смитов в Матрице, они все валили и валили сразу с двух сторон, с парадной лестницы, и с черного хода. Женька сморгнула, показалось, что носороги никогда не кончатся. Про черный ход Женька догадалась по поведению Ольги, та вертела коротко стриженной седой головой, стоя на полусогнутых посреди коридора, напротив двери. Черный вход осенью запирали на зиму, там на ступеньках курили нянечки, грудой хранились старые кровати, ванны, уборочный инвентарь. Но нападавшие каким-то образом догадались, выломали внизу засовы, и наступали сразу с обеих сторон.
Все очень серьезно, сказала себе Женька, против нас целая армия, а я не могу не то что драться, не могу сама дойти до туалета!
Вестник представляла собой отличную мишень, но, похоже, ни капельки не боялась. Белый парик валялся на полу, из обеих рук росли когти, у подкованных сапог вовсю мельтешил зеркальцами колдовской компас. Дверной косяк разлетелся мелкими щепками, над головой Женьки несколько раз взвизгнуло, посреди коридора схватился за живот и упал больничный охранник.
– Милицию сюда, милиция! – верещала толстая раздатчица с кухни.