Наша наземная станция управления располагалась в заброшенном сельском доме, в котором уже давно не было хозяев. На окна в качестве светозатемнения мы прибили одеяла – с улицы не было видно, что там находятся люди. Антенны системы управления «птичкой» мы разместили на расстоянии в несколько сот метров от импровизированной операторской. Радиоэлектронная разведка противника с натовской аппаратурой могла засечь наши сигналы, после чего стоило ждать в гости «хаймерсы». Нет смысла упоминать, чтобы было бы с нами, если бы мы находились вместе с антеннами.
Перемещение ближе к линии боевого соприкосновения сыграло свою роль – нам даже несколько раз удалось обнаружить немецкую РЛС. К сожалению, это было перед самым прекращением ее работы, и наши средства огневого поражения все равно не успевали.
Именно Волонтер предложил то, что он назвал «охота по-научному». Начали с изучения рельефа – при всех своих технологиях обмануть рельеф и законы распространения радиоволн «немцы» не могли. Ясно, что их РЛС окажется там, где радиоволны будут легче доходить до позиций нашей артиллерии и не будут находиться в низинах или за горами. Затем места и время появления COBRA стали фиксироваться на общей для всех расчетов цифровой карте. Помечались и все расчищенные лесопосадки, в которых могли быть подготовлены места для ее работы. И тех и других было несколько десятков, и теперь, выполняя другие задания, наши «птички» залетали по дороге и на их разведку. Было понятно, что рано или поздно «немцы» начнут использовать места работы по второму разу. Но самое главное, что под эту задачу было согласовано использование оперативно-тактических ракет «Искандер». Наш беспилотник, радиоэлектронная разведка и расчет с ракетами превращались в импровизированный целевой разведывательно-ударный комплекс.
Кроме охоты на немецкую РЛС COBRA, расчет беспилотной авиации ежедневно летал на самые разные задания – выявляли цели, вели корректирование огня, фиксировали огневое поражение, а по вечерам проверяли, не находимся ли мы в списках украинских целей в «Предупреждении». Иногда оно дополнялось информацией об украинских диверсионно-разведывательных группах:
«В районе… работает диверсионно-разведывательная группа противника численностью до пяти человек. Передвигается на машине УАЗ „Патриот“ темного цвета. Предъявляет боевое распоряжение воинской части… Группа оснащена стрелковым вооружением. При задержании проявлять осторожность».
В один из таких дней, когда Волонтер вел беспилотник далеко над территорией противника, наша радиоэлектронная разведка переслала нам информацию о начале работы немецкой РЛС и примерный квадрат ее нахождения. В этом районе на карты всех расчетов уже были занесены оборудованные для нее позиции, и вероятность того, что она станет их снова использовать, была высока. Оставалось только проверить.
Ближайшие к нам места расположения оказались пустыми. До следующего было не меньше двадцати минут лета. Напряжение нарастало. Неужели снова упустим?
– Сколько уже работает? – спросил Волонтер. Всем было понятно, что речь идет о времени с момента начала работы немецкой РЛС.
Сеня тревожно сгущал краски:
– Еще двадцать малых – и снимется. Не успеваем долететь. Опять упустим. И заряду аккумулятора конец приходит.
Все понимали, что мы опять не успеваем, но Волонтера было не так просто заставить смириться с проигрышем:
– Пробьемся. Ищи мне попутный ветер по метеопрогнозу. На всех высотах. Чтобы этот ветер помог и до цели долететь, и домой.
Через пару минут мы снизились до километра, где попутный северо-западный ветер уже разгонял «птичку» на пути к цели. А через десяток минут в «ночную» камеру мы уже увидели стоявшую в лесополосе машину сопровождения и саму установку, а на ней – светящееся пятно. Оно было направлено прямо на нашу территорию. Мы взяли ее теплой – как по ее неготовности к нашему визиту, так и по температуре ее антенны.