«Напрасно старались бы мы отыскать ключ к потаённым извилинам природы еврея в его религии... Следует, наоборот, искать решения загадок его религии в тайниках его природы. В самом деле, что является первоосновой иудаизма? Практические вожделения, корыстолюбие! В чём состоит культ евреев? В барышничестве! Кто их действительный бог? Деньги!»
Другой, в свою очередь, почитаемый в Израиле еврейский же автор, Бернар Лазар, даёт понятию о жиде следующую характеристику.
«Жид — это тот, кто одержим единственным стремлением нажиться, елико возможно быстрее и притом легчайшим путём — через обман, подлог и предательство. Он презирает добродетель, бедность и бескорыстие. Животное, которое неверные племена воздвигали некогда в пустыне, осталось для него исключительным предметом поклонения.
Когда жид бывает журналистом, газета в его глазах неисчерпаемый источник барышей, которым надо пользоваться всеми возможными способами. Газетному жиду присущ своеобразный талант угадывать самые потаённые страсти, причём он не только изловчается кадить им, удовлетворять и подзадоривать их, но и, деморализируя всё вокруг, он из общего распутства делает себе славу. Жид ухитряется быть и непристойным, и застенчивым попеременно. Эксплуатируя наклонность толпы удаляться от возвышенных умов, которые пугают её, он подделывает свой язык под масть всякому. Остроумие он заменяет пошлым каламбуром, красноречие — фразеологией, энтузиазм — эпилепсией. Такой газетчик лжёт, одурачивает, сбивает с толку. А когда ежедневные печатные столбцы перестают удовлетворять его, тогда он перекочёвывает в театр и здесь уже наповал оскотинивает свою публику.
Когда жид является банкиром, он располагает для всего злого могущественной организацией и особого сорта трущобными дарованиями. Он заносчив и жаден, нагл и фальшив. Свои плутни он раздувает неизменно по одной и той же схеме — от ловкого, а подчас и банального мошенничества до отчаянно-дерзкой, но «ненаказуемой» кражи. Вместе с этим, он неусыпно размышляет о тончайших махинациях и о дерзновенных манёврах. Вы его найдёте повсюду, так как отовсюду же он черпает золото: вблизи правительств, заключающих займы; в «дружбе» с наивными изобретателями, которые только и умеют, что творить; во главе бесчисленных обществ, которые он поддерживает всем лукавством своей предательской болтовни. Если бы случилось несчастье, он, разумеется, будет вне опасности; да и к чему бы годилось богатство, если бы оно не могло предохранить даже от «неприятной случайности»? А дабы официальная справедливость могла шествовать с полным торжеством, есть ведь малые и слабые, те, кто питаются крохами, кого до времени прикармливают, но затем кидают на произвол судьбы, и кто спасает своими боками...
Наконец, когда жид ведёт политику, он достигает своих целей шарлатанством, подпольной вознёй и лестью. Он — природный интриган с готовым запасом ябеднических изворотов. Да и в самой политике он обыкновенно не видит ничего, кроме возможности расплатиться с долгами и обогатиться спекуляцией...».
Р. Весьма естественно, что среди всех описанных условий само прикосновение к еврею для арийца опасно, смешение с ним ядовито, а подчинение его господству пагубно.
У кого в руках деньги, у того и пресса. Кто владеет прессой, тот распоряжается политикой. А кому подчинена государственная политика, за тем и владычество над судьбами народов.
Двести тысяч англичан повелевают в Индии двумя сотнями миллионов туземцев. Обогащая новых карфагенян, индусы умирают с голода целыми областями. Самим европейцам нет основания превращать себя в индусов кагала...
«Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня, так что всадник его упадёт назад». (Бытие, XLIX, 17).
«Трясётся земля и не может носить раба, когда он сделается царём». (Притч. XXX, 21 и 22).
«Тот шебогойим харег!» — говорят евреи и в своём талмуде (тр. Соферим, л. 13, кол. 2 и тр. Абода л. 26, кол. 2, Госеф; см. также: Ялкут Рубени 93, 1; Мехильта, Параша, Бешаллах л. II, кол. 1 и Сефер Толедоф Адам бешабба л. 160, кол. 2).
«Tant que les hommes, qui s’occupent de la question sociale, n’auront pas etudie ie juif, ils ne feront que de la bouillie pour les chats», свидетельствует такой авторитет, как Эдуард Дрюмон.
«Ещё раньше Юлия Цезаря, — поясняет Моммсен, — евреи составляли в Риме уже такую организованную силу, что пропреторы и проконсулы провинций были вынуждены заискивать у местных евреев, если не хотели, по меньшей мере, удостоиться кошачьего концерта, вместо триумфа при своём возвращении в Рим...»