Августа замолчала, снова посмотрев на собравшихся, они заинтересованно смотрели в ответ, лишь секретарь и журналисты скрипели перьями по бумаге.
— Мы посчитали необходимым ужесточить меры против чужеземцев, коими безусловно с этого момента считаются граждане Франции, сотрудничающие с Серафимой Абрабанель и её подручными, но и выходцы из Турции, коих имеются все основания подозревать, если не в сотрудничестве с террористами, то в поддержке антигерманских сил Глубинного Государства. Я понимаю, как многочисленны семейства, кто взял себе в работники турков или турчанок, но время требует того, что мы должны проявить к ним нулевую терпимость, в противном случае последствия нашего бездействия могут быть самыми ужасными. Я знаю, что есть очень много волшебников, которых затронет это распоряжение, но которые являются яростными врагами тех сил, рупором которых сейчас выступает Серафима Абрабанель. Я очень сожалею об этом, но мы не можем сейчас, в напряжении сегодняшних дней, разобраться в этом со всеми желаемыми подробностями. Если будут попытки атаковать нашу территорию и последует сопутствующая этому битва, этим людям лучше будет быть в стороне, ради них самих и ради нас. Однако, есть другая группа людей, к которым я не питаю никаких симпатий. Оттого я наделяю Департамент Магического Правопорядка и его главу Виктора Шваница чрезвычайными полномочиями, — по столу пронёсся шепоток, в котором совместилось удивление и неодобрение, но Августа продолжала, — Я наделяю его правом железной рукой пресекать любую активность какой-либо “пятой колонны” на германской земле, и я надеюсь, мракоборцы будут пользоваться этим правом без тени сомнения, до тех пор, пока мы не будем убеждены, и даже более чем убеждены в том, что это зло среди нас успешно уничтожено. Я полна уверенности в том, что если все выполнят свой долг, если мы не будем пренебрегать ничем, и если будут приняты все меры, так как это делалось в подобные времена до сих пор, мы снова докажем, что мы способны защитить нашу землю, перенесем бурю войны, и переживем угрозу тирании, если потребуется, то в течение многих лет, и если потребуется, то одни.
Фрау Канцлер перевернула листок, не поднимая взгляда на шепчущихся людей и продолжила:
— Однако это не всё, чем мы можем ответить на угрозу с запада. Отныне, с этой минуты, такая ранее не поощряемая стезя магического искусства, как техномагия, объявляется полностью и безоговорочно равной любой другой школе магического искусства. Она не объявляется ведущей, но равной всем остальным. Также мною были проведены консультации с руководством Федеративной Республики Германия, и мы пришли к совместному решению о начале интеграции магического и магловского сообществ, — вздох удивления пронёсся по залу, — Да, это именно то, чем пугает нас всех и весь мир Серафима Абрабанель в своём памфлете, но это неизбежно, и это то, чем можем ответить мы на угрозу с запада. Маглы, живущие в этой стране, готовы помочь нам в нашем деле в обмен на наши знания, наше искусство. Можно сколь угодно презрительно к ним относится, но нельзя у них отнять двух вещей: они живут на этой земле, и они сильны, — голос Августы разносился под потолком всё громче, шёпотки затихали, — Полагаю, совсем скоро начнется битва за нашу с вами Германию. От исхода этой битвы будет зависеть, уцелеет ли наша с вами цивилизация. От исхода этой битвы будет зависеть, выживут ли немецкие волшебники, удастся ли нам сохранить наши общественные институты и нашу государственность. Очень скоро враг обрушится на нас со всей своей яростью и мощью. И этот враг знает, что выиграть войну он может лишь одним способом, сломив наше сопротивление. Если мы сдержим его напор, Европа сможет обрести свободу, и не побоюсь этого слова, у всех волшебников мира появится надежда на светлое будущее. Но если мы проиграем, тогда весь мир и вообще все, что было нам мило и дорого, погрузится во тьму нового средневековья, только на этот раз оно будет куда более мрачным и, возможно, гораздо более продолжительным. Так давайте же засучим рукава и примемся за работу для того, чтобы, даже если наша страна просуществует еще тысячу лет, люди все равно продолжали помнить нас и говорить об этом времени: “То был их звездный час!”