— Да чёрт его знает, — хмуро пробасил тот, пыхнув трубкой, — Но я слышал, что турки интересовались холмом Калькризе. И двумя мальчиками, которых уже пытались им доставить наши друзья с гнутыми крестами.
— А где слышал? Мне просто интересно.
— А ты думаешь, что только турки и фашисты умеют с осведомителями работать? — голос Салтыкова стал тише и больше походил на заговорщицкий шёпот.
— Я надеялся, — максимально искренне ответил Романов.
— Да в любом случае не густо, в нашей текущей ситуации это ничто. Аненербе нет смысла проводить какой-то новый ритуал на Калькризе, их и так питает эта сила.
— А наши немецкие наниматели знают об этом? — вдруг осознал Михаил, — Ну, про вот этот интерес.
— Не-а, — Свят Вениаминович хитро ухмыльнулся.
— А Москва знает?
— Конечно, — ухмылка главы W&C стала максимально хитрой и ехидной.
— И что нам с этим делать?
— Ждать, — пожал плечами Салтыков, — Москва пришлёт на место Куприянова специалиста, меня заверили, что это формальность, и что он будет заниматься поиском детей, — он поймал удивлённый взгляд подчинённого, — Да, ты не поверишь, но наши работодатели заинтересовались пропажей детей, и двух месяцев не прошло.
— Видимо, игра перешла на новый уровень, — пробормотал тот.
— Очень на то похоже, — кивнул его начальник, — Только это нам пока никак не поможет. Давай решать насущные вопросы.
— Ну, на нас явно не сунутся турки, они сегодня заняты.
— Нет, они явно осознали, что взорвав наш офис, они создали нам проблем, но не более. Три их базы в наших руках.
— Шваниц предложил перевезти всё к нам на базу.
— Что, уже осознал проблему?
— Из под Берлина-то мы быстро проведём колонну, — поиграл желваками Михаил, — А вот Тюрингия уже проблема. А Саксония ещё больше проблема.
— Я поговорю с ребятами Игната, чтобы они поучаствовали, — Свят Вениаминович вытряхнул трубку и стал снова её набивать, — Мне не откажут.
— Аненербе может к нам сунуться, — Романов снова посмотрел на фото на стене.
— Места у нас тут много, — глава W&C по-прежнему деловито забивал табак в трубку, — Тюрингия далековато, я жду разрешения на свободный проезд от властей. Это облегчит нам дорогу.
— Примерно час на сбор и разговоры, ещё примерно часа три до Саксонской Швейцарии… — рассуждал глава аналитиков, — Не раньше, чем после полудня пойдёт колонна оттуда.
— Позже, пока не прибудет Клим с Бранденбурга, бойцов Игната я отправлять никуда не буду. Тут главное, чтобы турки в теплицы раньше не сунулись, — Салтыков запалил трубку и начал раскуривать, — Ежли спохватятся, то да, это будет проблемой. Я не до конца понимаю, что они могут. Кубань очень удивится.
— А в Тюрингии кто, напомни?
— Раввин, — трубка раскурилась, и от неё снова поднялось облачко дыма, — Ему тоже несладко придётся.
— И пока у нас не будет разрешение на проезд на руках, даже ребята отсюда не выдвинутся, — на эту фразу Салтыков кивнул, — А ещё у нас больница забита нашими ранеными. Шваниц там просил…
— Плевать на Шваница, — Свят Вениаминович перебил подчинённого и забарабанил пальцами по столу, — А вот на наших не плевать. Туда, говоришь, и турок свезли?
— Да, думаю, Али Демир не будет ничего устраивать в Шарите́.
— Нет, он не будет, думаешь, зря Шваниц паникует?
— Я бы выставил охрану, — Романов пожал плечами, — Будь у меня свободные люди.
— Как ты понимаешь, единственные сейчас свободные люди, это охрана базы.
— Снимать с базы их тоже нельзя.
— Самый страшный для нас сценарий, это если на нас нападут до подхода колонны Клима. А бойцов Игната надо будет экстренно дёрнуть куда-то. — Салтыков усмехнулся, — Придётся вспоминать, каково это рвать людей когтями.
— Надеюсь, так уж не сойдутся звёзды, — очень хмуро усмехнулся Михаил.
— Ладно, по теплицам просто сидим и ждём, — Свят Вениаминович выпустил облако дыма из трубки и задумался.
Кабинет снова погрузился в молчание. Было слышно лишь, как дождь барабанит по оконному стеклу.
— Не идёт у меня из головы Шарите́ эта, — наконец после нескольких минут тишины пробасил Салтыков, — Давай-ка сам съезди, глянь, что там да как? Только сделай так, чтобы в твоём отделе похороны завтра были только одни.
— Сделаю всё возможное, — сухо отозвался Михаил.
— Тебе ещё Рудольфу потом всё объяснять.
— Речь-то у тебя, конечно, мотивирующая, — очень мрачно отозвался его подчинённый.
— Такие времена, трость не забудь, когда в Шарите́ поедешь.