Раскрасневшийся в смущении, парень, лишь бы прочь от общего внимания, подскочив, лег на круп, закинув ногу, сел, круто развернул коня.
– Не упади, добрый молодец, – весело глядела на него девчонка. – Пошёл, Саврасушка, – ударила пятками в потные бока, пустив коня вскачь. Слетевшая с головы косынка осталась лежать на земле. Гнедой, лишь дёрнулись удила, словно чувствуя азарт состязания, с места взял в карьер.
Уж бог весть, откуда у девчонки сноровка в скачках. Поглядишь – родилась в седле. Они скрылись за косогором. Глаша, оглядываясь, что-то кричит. Касьян не слышит её слов. Не зная, чем завершится шуточное состязание, потихоньку горячит коня, похлопывая по мускулистой шее. На первой же версте Гнедой настиг Саврасого. Отчётливо видны узоры, швы на платье наездницы, плотно заплетённая коса развевается на встречном ветру, так что хочется, дотянувшись, взять её в ладони. Сердце парня стучит, будто бежит не конь, а он сам. Вот он поравнялся с Глашей, которая, не поворачивая головы, хлещет поводком. Наклонившись, крепкими руками взял её за пояс и, откуда силы взялись, оторвал от седла, усадил перед собой. Боясь упасть, она обхватила его за шею. Гнедой, словно понимая, замедлил бег.
– Сладил с девчонкой, – Глашка покраснела, помолчав, продолжила. – Куда везти-то собрался, победоносец?
Касьян не знает, что ответить. Он крепко держит её, с волнением ощущая упругое тело.
– Поехали назад.
Прижал её к себе.
– Ну не так же. Горе-лыцарь. Боишься глаз поднять, а собрался везти на люди. Да и Савраска заплутается.
Касьян направил Гнедого к его собрату, пощипывавшему траву. Взятая за повод лошадь без седока пошла рядом. Гнедой идёт не спеша, словно всё понимает. Когда доехали до излучины речки, за которой слышился табор, он осторожно пересадил девчонку на недовольно прядавшую ушами Савраску. Дальше поскакали рысью. Завидев их, девчата весело загалдели.
– Ну как, Глаш?
– Неважный наездник.
– Касьян не из тех хлопцев, – кричат парни.
Вечером, поужинав, ни слова не говоря, он стал одеваться.
– Куда ты вдруг? – удивилась мать.
– Пойду, по свежему воздуху. Не всё ж дома сидеть.
– Долго-т не задерживайся. Утром рано вставать.
Бросив на плечо куртку, вышел. Где-то за околицей слышна гармошка, хором поют девчата, громко переговариваются парни. Постояв у калитки, пошёл по улице. При свете луны увидел тень возле палисадника Глашкиного дома. Она сидела на бревне, подперев ладошкой подбородок. Словно б так просто свернул к ней.
– Все пошли за деревню, а ты одна.
– Подышу свежим воздухом, да спать.
Она подвинулась, приглашая сесть.
– А ты что ходишь? Завтра рано вставать.
– Да вот тоже проветриться решил.
Посидели молча. Лицо парня разгорелось. Боясь, что она увидит смущение, он смотрит в сторону.
– Завтра не пойду на работу, – прервала она молчание. – Маманю повезу на станцию. К сестре надумала ехать.
– За день-то не обернёшься.
– Ночью приеду. Не ночевать же на станции.
– Глаш, пошли погуляем, – вдруг предложил. – Что-то спать не хочется.
Вышли за околицу, медленно зашагали вдоль речки. Касьяна словно подменили. Он, сам удивляясь тому, говорит, говорит, без умолку. А она лишь иногда прерывает его, весело смеясь, натягивая на плечи косынку. Пройдя версту — другую, повернули обратно. Когда подходили к деревне, он вдруг спросил:
– Ты и вправду собралась возвращаться ночью?
– А что ж?
Он помолчал.
– Я встречу тебя у карьера?
– Когда ж ты поспеешь?
– Поспею, – улыбнулся в темноте.
Когда дошли до калитки, тронул её косынку.
– Ну, до завтра.
– До завтра. Заждались меня, чай, дома.
К сумеркам он был у карьера. Небо, ещё не вызвездившее, осторожно придавливало мрак. Умолк птичий щёлк, далеко в деревне брехала собака. Он посматривает туда, откуда появится повозка. А когда послышался стук колес и фырчанье лошади, в волнении направился навстречу, но, словно одумавшись, остановился, всматриваясь в темноту. Глаша сидит в тарантасе, подобрав в страхе ноги.
– Ну как, возница, никто из-за деревьев не протягивал лапы? – спрашивает нарочито громко.
– А видишь кнут, – не скрывает радости девчонка.
Сев в тарантас, забрал у неё вожжи. Лошадь, почувствовав мужскую руку, побежала бодрее, но скоро замедлила ход, не понукаемая и вовсе пошла шагом. Так до деревни и ехали потихоньку. Она прислонилась к его плечу. Тронув виском волосы, он осторожно прижал её к себе.
Это лето было беззаботным, ласковым и таким длинным. Каждый вечер он приходил к ней, всегда ждавшей его на бревне возле палисадника. Они тихо смеялись над кукарекавшими, словно торопя затянувшуюся ночь, петухами, оставаясь вместе иногда до рассвета. Или, искупавшись в речке, разжигали костёр и сидели возле него, пока не тускнели уголья и звёзды. Осень подкралась, незаметно, жёлтым листом тополя закружив тихую девичью печаль, потому что Касьян ждал повестку из военкомата. Он уже ездил на комиссию и, заинтересованный предстоящим изменением в жизни, как и сверстники, ожидал этого важного события.