Ну, что касается ликёро-водочной продукции, то упомянутые горожане, если справедливо странно-эквивалентное сопоставление газетчиков, покупают не так уж и много, так как на хлеб денег иногда нет.
А вот с той улыбчивой мамой, спаивающей младенца, разобраться бы. Чего она разулыбалась? Весна-то нынче невесёлая. Разве что эта Мона Лиза «Ленинский путь» часто читает. Если так, то ладно. Тут трудно бывает иногда не улыбнуться. А для иного такая польза-благодать найдётся, что даже «Спид-Инфо» не надо покупать.
Вот лишь несколько из множества заголовков популярнейшей темы нашей газеты: «Право пользоваться женой вне очереди», «Кто придумал поцелуй?», «Как выйти замуж», «Блохи от любимой». В «Зубастой любви», например, есть ценнейшая информация о том, что «русские женщины не знают, что такое любовь втроём». Не знают? Не беда! Грядёт время — будут знать. Газета на этот счёт словно нашёптывает: «Говорят, на Западе родители, отправляя чадо в школу, кладут ему в портфель не только завтрак, но и упаковку презервативов». Вот это открытие! Туймазинских магелланов. Это почище любви втроём. Или: «если у девушки на ногах второй палец гораздо более первого, то по выходе замуж она будет иметь власть над мужем». Ах, бедняжка муж! Тебе не вывернуться от такой, пожелай она втроём.
Листая подшивку, я поймал себя на мысли: может, задалась редакция целью, не только первого апреля, в день смеха, веселить нас почаще. Ну, например.
Восьмого марта она информировала о выставке в местном музее, «которая будет работать до двадцать восьмого марта. В последний день каждого месяца экспозицию можно посмотреть бесплатно». Хорошая шутка! На молодёжном сленге — облом. Придёт на выставку кто-нибудь двадцать восьмого числа, в надежде посмотреть её нахаляву, а ему скажут: пока ещё не последний день месяца; придет тридцать первого, а экспозиции уже нет.
Так что и триединство в любви, будем считать, больше для улыбки. Впрочем, стоп! Что это?
«Колесница ночи скоро поглотит мою так и не удавшуюся жизнь...В любой момент вы, здоровые и полные сил, можете попасть в наши ряды. Но как бы ни был человек изуродован... болен психически, он всегда остается живым. Прошу вас, люди, не отворачивайтесь от нас!»
А от вас никто и не отворачивается. Кому ж предназначены тогда и блохи от любимой, и жена вне очереди, и презервативы детям, и многое другое — всего не упомянуть в короткой публикации. Дело остаётся за немногим: переименовать газету. Не «Ленинский путь», а какое-нибудь «Инфо», с приставкой на выбор: «Спид-Инфо», «Шиз-Инфо» и т.д. В остальном же: правильным путём идете, господа-товарищи! Не сворачивайте с него, хоть как-то скрашивая нашу, тоже неудавшуюся, жизнь. Если, конечно, та ваша, сокрушавшаяся как-то читательница, чьи слова вы вынесли в заголовок «Ах, зачем я на свет появилась», не последует вашему же совету, тоже украсившему полосу в форме заголовка: «Бегите в суд, как только вас укусила соседская собака».
Газета «Истоки»,
май 1998 г.
«ШУМ — НЕЛЬЗЯ!»
«Все врут календари!»
Никогда не соглашусь с утверждением, что россиянина за границей можно узнать по тому, как он, выйдя из туалета, идёт по улице, на ходу застёгивая пуговицы на шеринке. Ерунда! Можно подумать, что мы ездим за границу только для того, чтобы посетить туалет. Тоже мне Цвингер. К тому же мой приятель, например, (дело было в Лейпциге) решал эту пустяковую проблему элементарно. Выбрав укромное местечко чуть в сторонке от многолюдья, где-нибудь возле временного дощатого ограждения вокруг аварийного колодца, оглядевшись по сторонам, он окроплял его. На мой упрёк, мол, не видишь что ли, вон в двадцати метрах буквы D и M, он с улыбкой отвечал: «Щас, что я, больной, пятнадцать пфенишков тратить?»
Так что искать нашего брата по таким приметам не всегда целесообразно. А насчёт того, как застёгивают пуговицы, – тут, может, и есть доля правды. Впрочем, опять же: пусть уж лучше на ходу застегнёт, чем идти по улице с прорехой настежь (тоже, кажется, наше родное). Там ведь не найдётся какой-нибудь сердобольный, который прямо, без обиняков скажет: «Закрой калитку».
Но узнаваемы мы — это точно.
Дело было давно, во времена студенческой юности. Однажды первого сентября в университетском коридоре ко мне подошла однокурсница Валя Каткова.
– Слушай, ты летом случайно не был в Берлине? – улыбаясь, спросила она.
Её отец, военный, служил там в так называемом ограниченном контингенте войск, и она во время каникул жила у него.