— Вот, — сказала я, — как удачно… Два рубля.
Он спрятал деньги в карман.
— Я тебе их верну. Не бойся.
— Верни, — согласилась я.
Я вышла следом за ним (Голубка не шелохнулась) и проверила, как защелкнулась дверь.
— Вот ведь какой… — сказала я, возвратившись. — Какой настырный. Не поленился приехать! Чтобы лично удостовериться.
А она собирала уже со стола.
— В самом деле, уже очень поздно, — сказала она. — Завтра рабочий день. Может быть, у меня заночуешь? Зачем тебе сейчас, в потемках, ловить такси?
— Ты так думаешь?.. Пожалуй, лучше остаться. А где же у тебя спать?
— Я тебя положу на раскладушку. А себе здесь постелю. У меня есть надувной матрац. Не беспокойся. Я сплю как убитая. Я не боюсь неудобств.
В маленькой темной комнате я глубоко вздохнула: слава богу, начался новый день. Здесь стоял упоительно чистый воздух. «Опять я стала много курить», — подумала я. Мне принесли пушистый плед, я заправила его в пододеяльник, потом быстро разделась, дрожа от холода, улеглась и подоткнула плед под себя так, чтоб щелки нигде не осталось. И наконец я вытянулась, продолжая дрожать, но скорей от удовольствия… Я люблю спать в гостях, в новых постелях. Почему, собственно?.. Не знаю. Возможно, потому что ночь тогда чувствуешь по-новому, как открытие, а в привычной комнате ее нисколько не замечаешь. И все, что связано с ночью. Например, тишину, мебель, подушку под щекой…
Стена, которой касалась я локтем, пропала в непроглядном мраке, лишь слабо, еле заметно поблескивала узкая рамка на фотографии. А стены напротив скрылись в ветвях. Громадные ветви, от пола до потолка! Я догадалась по форме листьев, что это каштан растет перед окном. Листья двигались, шевелились… Мы спим в кустах, подумала я. Спим — это я и Леша. Листья сходились, накрывали друг друга, потом раздвигались плавно и открывали пролысины, которые тут же сужались, и так без конца… А за окном этим беззвучным движениям аккомпанировал слабый шум листвы. Листья здесь, а шелест там… Чудеса.
На потолке, я заметила, тоже движется что-то, какие-то сонные тени. И если внезапно проносилась машина, потолок оживал и, вскинувшись, бросался вдогонку!.. Я это и прежде знала. Но чужой потолок это делал особо заманчиво, нельзя было отвести глаз: он перекашивался, а потом пытался, бедняга, взлететь, махнув крылом, но быстро складывался веером… И, вмиг потемнев, замирал печально. Как книга, оставленная на ветру, раскроется где попало, замрет — и снова страницы веером… ветром… Жаль, что маленький мальчик спит, я б сейчас показала ему, как живет по ночам его комната; впрочем… он скоро и сам увидит… Придет зима, ночь придвинется близко, прямо к воротам детского сада. Приведет его мама домой, а за окном фонари… Но только тени будут другие, будут голые ветки… И я незаметно уснула.
Утром меня пришлось тормошить. Это ведь надо же, они проснулись, но я и не слышала. Я тоже сплю как убитая.
Однако же была еще самая рань… Но в кухне бренчали кастрюли, шумела вода. А на кровати напротив меня сидел мальчик, свесив ноги. Он хмуро следил за мной, склонив взлохмаченную головку.
— Какой же ты маленький! — сказала я. — Вот теперь я вижу, какой ты маленький.
Голубка вбежала с ворохом детских вещей. Мальчик схватил ее руку, потом ухватился за платье.
— Это тетя Саша, — сказала Голубка. — Она у нас ночевала.
— А ты не спала со мной?
— А я спала рядом, совсем рядом, в другой комнате, — и она крепко прижала голову сына к животу и улыбнулась.
Мальчик смотрел на меня враждебно.
— Ты не спала со мной, — повторил он, все так же глядя в упор.
— Давай, Лешенька, давай собираться. Скорее. А то мама — ты ж знаешь? ты же большой уже? — она опоздает. И ее будут ругать.
Я смотрела, как она тормошит его, он поднимает руки, а она стаскивает с него рубашонку, надевает майку и трусики в девчачьих цветочках. Совсем пустяк остался до встречи с сыном, совсем пустяк…
— Может быть, я отведу Лешу в садик? — вызвалась я.
— Нет, спасибо! — Она глянула наспех через плечо, однако предельно красноречиво. — Я сама его отведу. Он у нас мамин сын, — и, подхватив его, унесла умываться.
— Тогда, ты знаешь, я вам не буду мешать. — В большой комнате, все на том же столе, был расставлен завтрак, чудесно пахла яичница с жареной колбасой. — Раз не могу вам помочь, то как минимум не буду мешать. И сбегу. По утрам, в суматохе, гость — одна лишь обуза…
— Ты глотни хоть чаю! — на бегу предложила Голубка.