Читатель уже понял, что я решительно отделяю заводскую интеллигенцию от привычного и совершенно необоснованного (в Советском Союзе) объединения с персоналом научных заведений в категорию «научно-технических» работников или научно-технической интеллигенции.
По своим социальным интересам и характеру заводская интеллигенция в СССР значительно ближе к рабочим.
Происходят инженеры, как правило, из рабочей среды, с рабочими вместе (в одних домах) и почти в тех же условиях живут, ходят в одни и те же клубы и пивные, в те же детские сады и школы водят своих детей и т. д. Отделить инженера от рабочих у режима, слава Богу, средств нет. Как и нет средств платить инженерам больше чем рабочим!
Только эксплуатируют инженеров сильнее: рабочий день у них, особенно в провинции, не нормирован, домой инженер часто возвращается много позже рабочих. А главное — они находятся в самом фокусе бюрократической анархии, то и дело подпадая под административный, а то и судебный террор за то, что выполняя одни указания, нарушали другие.
Недавно в журнале «ЭКО» (Экономика и организация) Новосибирского университета я прочел статью инженера Кулагина, в которой он пишет:
«Над каждым инженером взвод начальников. И когда один приказывает: „Бегом вперед!“, другой командует: „Ложись!“».
И в этих сизифовых условиях инженеры должны отвечать за производство, должны производить все-таки хоть как-то функционирующие реальные предметы.
Поэтому инженеры, конструкторы, техники и средний руководящий состав промышленности — самые недовольные в стране люди. Есть даже такая мрачная шутка:
«Чтоб ты жил как инженер!»
А ИТРовцев (инженерно-технических работников) теперь в России миллионы. Они, будучи тесно связанными с рабочими, интеллектуализируют и одновременно радикализуют рабочий класс. Впрочем и рабочие становятся все более грамотными и развитыми: обычно уже с 8-10 классами средней школы за спиной, а то и техникумом.
Наконец, инженеры и рабочие, особенно в провинции, слабее охвачены советской пропагандой и «воспитательной работой». Так называемая партийная и комсомольская жизнь на заводах еле теплится и носит откровенно формальный характер. Причина тому — непробиваемый скепсис к официальной пропаганде, сложившийся за полвека бесконечных и никогда не выполняемых обещаний.
В этом смысле определение Г. Померанцем советской интеллигенции как «людей воздуха» куда больше подходит к заводским людям, хотя точнее их все же было бы назвать «людьми на задворках» — советской пропаганды и жизни.
Далее. Нет конкуренции, но есть солидарность. Лишь вместе заводские люди могут хоть как-то противостоять произволу и абсурдам планового хозяйства, хоть как-то улучшать свою долю. Этим и объясняется тот известный факт, что все попытки расколоть заводских людей при помощи всяческих движении ударников и стахановцев не имеют никакого успеха.
В газетах появляются грозные окрики, что «иные руководители, желая угодить отсталым членам коллектива, раздробляют на всех премиальные фонды вместо того, чтобы стимулировать передовиков». Но тщетно! Стремясь выполнить план, директора не рискуют восстанавливать против себя коллектив. Это не значит, что рабочие стремятся к уравниловке:
«Чтобы никому не было лучше!»
Люди разных квалификаций получают разные зарплаты, и все к этому относятся как к должному, лишь бы разница была оправданной. Другое дело — индивидуальные премии за выслуживание, за взбивание норм, за штрейкбрехерство.
Таково реальное положение, если не отдаваться во власть эмоций при виде московских жлобов, толпящихся у распивочных.
В школах рабочей молодежи, в которых я работал, большинство учеников было из дневных школ, исключенных оттуда за неуспеваемость или хулиганство (даже имевшие судимость). Были ученики и из интеллигентных семей. Последние обычно приходили к нам с фиктивными справками о работе, чтобы облегчить себе, по хрущевским правилам, дорогу в ВУЗ. Хулиганы и шпана отравляли учителям все существование, если в классе не было хотя бы нескольких настоящих рабочих. Рабочие их никогда не били, до этого и не доходило — просто при них молодые жлобы были, что называется, тише воды.
— Вам что! — завидовал иной учитель. — У вас в классе есть рабочие! — Это значило, что нет проблем ни с дисциплиной, ни с какими-либо подсобными работами. (Из-за бедности школ мы должны были постоянно что-либо сооружать или доставать сами).
Всех рабочих отличало спокойное чувство собственного достоинства, благожелательность, уважение к учителям (особенно к тем, кто и к ним относился с уважением), безо всякой притом искательности. Было среди них и много способных, думающих людей.