Пустота, пропасть! И советское общество можно представить себе именно как нравственную пропасть, образовавшуюся в результате катастрофы и последовавших «оползней». На одной стене пропасти «зацепилась» за науку научная интеллигенция, много ниже «висят» гуманитарии, зацепившиеся за книжную культуру и высокие слова (в пустоте и это опора, хотя и шаткая). На другой стене разместился инженерно-рабочий слой — на уступе жестких императивов бытия пролетариев государственного капитала, ниже их — остатки крестьянства, «висящие» на остатках своей земли и религиозно-патриархальных устоев. А на дне пропасти, в грязной трясине цинизма, лжи и злобы, копошатся все остальные — высшие и низшие слои общества.
И в психике большинства советских людей, не угодивших на дно нравственной пропасти, произошли необратимые подспудные перемены. Более полувека самой страшной в истории несвободы не прошли для них даром. Большинство из них, возможно сами еще того не осознавая, приобрели необоримое отвращение ко всему, на чем эта несвобода выросла: к насилию, к демагогии, к нетерпимости, к преклонению перед «личностями».
«Всем народом сверху донизу мы чему-то научились…»
(Н. Мандельштам).Разумеется, плохо с навыками к демократической жизни, но навыки — дело наживное, и их можно приобрести только войдя в демократию, как навыки плавать — войдя в воду.
Русская несвобода, достигнув своего апогея, видимо, исчерпала себя, как некогда, например, французская — в терроре революций и в опустошительных наполеоновских войнах, или как немецкая — в двух мировых войнах и гитлеровском апофеозе насилия.
Более полувека советским людям твердили, что они хозяева жизни и страны. И когда падет лживый режим предельного угнетения, думается, что они захотят действительно стать хозяевами своей судьбы, своей страны, захотят иметь право РЕШАЮЩЕГО голоса во всех касающихся их делах. «У народа, совершившего революцию в феврале 1917 года, нет другого исхода, кроме свободы», — как писал перед смертью В. Гроссман, один из тех интеллигентов, которые сохранили чувство ответственности.
Это не значит, конечно, что России обязательно нужно было пройти через режим тоталитарного госкапитализма. (Как и Германии — через нацизм). Есть и другие пути к демократии, и слишком большую цену пришлось заплатить России за такой «вход». И кто знает, сколько еще придется расплачиваться! Представить себе цепкость режима госкапитализма — задача на грани возможности человеческого разума.
* * *Подведем главные итоги анализа.
В СССР в специфических условиях тоталитарного государственного капитализма сложился особый весьма монолитный социальный слой инженеров, техников и рабочих промышленности. Этот слой находится в фокусе всех негативных проявлений госкапитализма, заинтересован объективно в глубоких и в то же время преемственных изменениях социально-экономической структуры и более всех к ним подготовлен.
Я могу ошибаться в степени готовности на сегодняшний день инженерно-рабочего «класса» взять судьбу страны в свои руки. Но тот, кто вообще не принимает во внимание этот самый многочисленный сегодня слой советского общества,[12] или не понимает его сути, уже наверняка ошибается в своих прогнозах на будущее.
Существование инженерно-рабочего слоя и его качества — это, пожалуй, важнейший положительный итог развития советского общества. А самый, наверное, печальный итог — это деморализация значительной части интеллигенции, прежде всего гуманитарной.
Как это скажется в будущем, и какой «итог» перевесит, может показать только будущее.
Причины пассивности народа
Это последний вопрос (и последнее обвинение), который мы должны рассмотреть.
Прежде всего, отметим, что пассивность эта весьма относительна. Вспомним вновь ряд рабочих восстаний в 60-х годах. Не забудем и о подспудном сопротивлении против эксплуатации. Как говорят в народе:
«До тех пор пока правительство будет делать вид, что мы хорошо живем, мы будем делать вид, что хорошо работаем!»
Примем во внимание и нередкие забастовки, то и дело вспыхивающие в разных местах страны, несмотря на то, что в советских условиях подняться на забастовку почти равносильно героизму.
Но в целом надо, конечно, признать, что широкие слои советского общества, в том числе и «мой» инженерно-рабочий слой, пока еще «безмолвствуют». (Сравним с Польшей, с Чехословакией). Каковы могут быть этому причины, если мы отбрасываем соображение об удовлетворенности режимом?