Но клятва также содержит несколько весьма неожиданных положений. Вот, например, одно из них: «Наставления, устные уроки и все остальное в учении сообщать моим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому». Сегодня мы назовем это прообразом предприятия, на котором работают только члены профсоюза.
А вот что сказано о пациентах, испытывающих мучительные боли из-за камней в почках или мочевом пузыре: «Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом»{116}. Это премилое соглашение о разделе рынка между врачами и хирургами.
Мы полагаем, что Гиппократ должен переворачиваться в гробу всякий раз, как очередной выпуск медиков принимает эту клятву. Считается, что он обучал каждого, кто хотел и платил за свое обучение. Скорее всего, он сильно возражал бы против всех тех ограничений, которые врачи ввели с тех пор по всему миру, чтобы защитить себя от конкуренции.
Американская медицинская ассоциация редко рассматривается как профсоюз. И она действительно есть нечто гораздо большее, чем обычный профсоюз. Она оказывает важные услуги своим членам и профессиональной медицине в целом. При этом она еще и профсоюз, один из наиболее преуспевающих в стране. На протяжении десятилетий она сдерживала рост численности медиков, поддерживала высокие цены на медицинскую помощь и предотвращала конкуренцию между «связанными обязательством и клятвой по закону медицинскому» врачами и людьми со стороны, и все это, разумеется, во имя оказания помощи пациенту. В этой связи вряд ли нужно упоминать, что руководители медицины были искренни в своем убеждении о том, что ограничение доступа в медицину будет полезным для пациента. Всем нам приходится верить, что наши собственные интересы совпадают с общественными.
По мере того как возрастала роль правительства в здравоохранении и в финансировании медицинских расходов, власть Американской медицинской ассоциации уменьшилась. Ее заменила другая монополистическая группа — правительственные чиновники. Мы убеждены, что подобный результат был вызван отчасти действиями самих медицинских организаций.
Эти события в медицине важны и могут иметь серьезное воздействие на цены и качество медицинских услуг, которые мы сможем получить в будущем. Однако в этой главе мы рассматриваем проблемы труда, а не медицины и поэтому будем затрагивать только те аспекты экономики здравоохранения, которые иллюстрируют принципы, применимые к деятельности всех профессиональных союзов. А другие важные и даже увлекательные вопросы, относящиеся к современным тенденциям в развитии здравоохранения, мы оставим в стороне.
Кто выигрывает?
Врачи относятся к наиболее высокооплачиваемым категориям работников в США. Подобный высокий статус достаточно обычен для лиц, получающих выгоду от членства в профсоюзах. Несмотря на создаваемую видимость того, что профсоюзы защищают низкооплачиваемых работников от эксплуатации работодателей, на деле все обстоит иначе. Наиболее преуспевающие профсоюзы неизменно охватывают работников, профессии которых требуют квалификации и которые получали бы высокую зарплату и без профсоюзов. Эти профсоюзы делают высокую оплату еще выше.
Например, в 1976 году летчики в США получали годовую заработную плату за трехдневную рабочую неделю в среднем в размере 50 000 долларов, с тех пор она еще более возросла. В исследовании под названием «Летчики гражданской авиации» Джордж Хопкинс пишет: «Нынешние невероятно высокие заработки пилотов в меньшей мере связаны с той ответственностью, которую они несут, или технической квалификацией, которой они обладают, нежели с той защищенной позицией, которой они добились с помощью профсоюзов»{117}.
Старейшими традиционными профсоюзами в США являются цеховые профсоюзы плотников, водопроводчиков, штукатуров и т. п., которые также являются высококвалифицированными и высокооплачиваемыми рабочими. Совсем недавно исключительно быстро стали расти профсоюзы государственных служащих, в том числе учителей, полицейских, сантехников и др. Муниципальные союзы в городе Нью-Йорке продемонстрировали свою силу, подведя город к самой грани банкротства.
Британские школьные учителя и муниципальные служащие наглядно иллюстрируют общий принцип. Их профсоюзы не ведут переговоров с налогоплательщиками, на деньги которых они живут. Они имеют дело с правительственными чиновниками. Чем слабее связь между налогоплательщиками и чиновниками, с которыми имеют дело профсоюзы, тем сильнее у чиновников и профсоюзов склонность вступать в сговор за счет налогоплательщиков. Это еще один пример того, что происходит, когда люди тратят чужие деньги на других людей. Вот почему союзы муниципальных служащих сильнее в крупных центрах, таких как Нью-Йорк, чем в небольших городках, и по той же причине профсоюзы учителей стали более могущественными после того, как контроль за деятельностью школ и расходами на образование стал более централизованным и более отдаленным от местной общины.
В Великобритании правительство национализировало значительно больше отраслей, чем в США, в том числе угольные шахты, предприятия коммунального обслуживания, телефонную связь, больницы. Профсоюзы в Англии в целом были сильнее, а трудовые проблемы — более напряженными в национализированных отраслях. Этот же принцип находит свое выражение во влиятельности профсоюзов почтовых работников в США.
Учитывая то, что члены сильных профсоюзов получают высокую заработную плату, возникает естественный вопрос: получают ли они высокую заработную плату потому, что их профсоюзы сильны, или их профсоюзы сильны потому, что их члены являются высокооплачиваемыми работниками? Защитники профсоюзов заявляют, что высокая оплата труда их членов является данью могуществу профсоюзной организации и, если бы все работники были членами профсоюзов, все они получали бы высокую зарплату.
Однако ситуация не столь однозначна. Профсоюзы высококвалифицированных работников, несомненно, сумели добиться повышения зарплаты своим членам; однако люди, которые в любом случае получали бы высокую зарплату, имеют благоприятные условия для формирования сильных профсоюзов. Более того, способность профсоюзов добиваться повышения заработной платы отдельным работникам не означает, что всеобщая юнионизация приведет к повышению заработной платы всех рабочих. Напротив, выгоды, которые профсоюзы отвоевывают для своих членов, предоставляются им главным образом за счет других работников.
Ключом к пониманию данной ситуации является самый элементарный принцип экономики. Закон спроса гласит: чем больше цена какого-либо товара, тем меньше желающих купить его. Если сделать рабочую силу какого-либо вида более дорогой, это приведет к сокращению числа рабочих мест этого вида. Если повысить расценки на столярные работы, сократится число построенных домов, а в строящихся домах будут использованы методы и материалы, требующие меньше столярных работ. Если поднять зарплату летчиков, авиаперевозки подорожают. Меньше людей будет летать, и для летчиков будет меньше работы. И наоборот, если сократится численность плотников или летчиков, они потребуют повышения зарплаты. Если уменьшится число врачей, они получат возможность взимать более высокую плату за услуги.
Преуспевающий профсоюз сокращает имеющуюся в наличии численность рабочих мест в той сфере, которую он контролирует. В результате отдельные люди, которые хотели бы получить работу с зарплатой, установленной профсоюзами, не могут сделать этого. Они вынуждены искать другую работу. Большее предложение рабочей силы на других рабочих местах приведет к снижению оплаты труда на этих работах. Всеобщая юнионизация не изменит ситуацию. Она приведет к установлению более высокой зарплаты тем, кто имеет работу, и к росту безработицы для остальных. Скорее всего, это будет означать существование сильных и слабых профсоюзов, при этом члены сильных профсоюзов будут получать более высокую зарплату, что происходит и сейчас, за счет членов слабых профсоюзов.
Профсоюзные лидеры всегда рассуждают о повышении заработной платы за счет прибыли. Это невозможно, поскольку прибыли просто-напросто не хватит. В настоящее время около 80% валового национального дохода США уходит на заработную плату, жалованье и дополнительные денежные выплаты работникам. Более половины оставшегося дохода идет на рентные платежи и проценты по кредитам. Корпоративная прибыль, на которую всегда указывают профсоюзные лидеры, составляет менее 10% национального дохода. И это еще до уплаты налогов. После их уплаты корпоративная прибыль составляет примерно 6% национального дохода. Вряд ли можно говорить о больших возможностях повышения зарплаты, даже если пустить на это всю прибыль. А ведь это убьет курицу, несущую золотые яйца. Небольшой остаток прибыли обеспечивает стимулы для инвестирования в фабрики и оборудование, разработку новой продукции и методов производства. Эти инвестиции и инновации на протяжении многих лет способствовали повышению производительности труда работников и обеспечивали необходимые средства для все большего увеличения заработной платы.