...Интересно, был ли у него кто-нибудь до меня? Вместо меня. Запоздало, от ревности и омерзения, на которые я даже права не имею, помутилось в глазах... Нет, наверное, нет, ведь тогда в номере всё прошло бы как положено, как правильно.
О чём я сейчас?!
Он никогда не сможет опереться на меня... Теперь. Да и раньше не мог. Я оттолкнул его сразу, как только узнал про него, как только понял про себя. На меня нельзя полагаться. Верить... Прости, Данечка. Данечка... я никогда не смогу так называть тебя.
Рыбки… Мальчик, там же был мальчик, в больнице… Как его звали? Вот ту длинную сволочь не могу вытравить из памяти, а его забыл! Мы... мы сидели с ним на подоконнике... Вспомнил! Мы просиживали там всё время: было хорошо с ним… на подоконнике. Потом... я ведь предал его, его и нашу дружбу. Помню белые кудряшки; когда он плакал от болезненного укола или обидных слов Юрца. Я гладил его по волосам – они пружинили под рукой, растягивались, а потом сразу отпрыгивали в завиток. Он плакал, словно включали маленький краник в его глазах – всё лицо заливало водопадом слёз. Как девчонка... Какого цвета были его глаза? Серые? Голубые? Какие-то светлые. Когда он плакал, то они становились совсем прозрачными. Кто-нибудь разве так будет смотреть на меня?!
… Данил... как он оттирал мои брюки в туалете… Я ведь не обратил на него внимания, когда он пришёл к нам из другой школы. Кажется. Он ничем не выделялся, учился средне, с девчонками... "Да уж, с девчонками..." – улыбаюсь. Какие девчонки? Я же должен был догадаться! Он так смотрел на меня...
…Хочу, чтобы он опять смотрел на меня своими огромными глазами, чтобы заглядывая в мои – ждал от меня улыбки, одобрения. Чтобы он нуждался во мне, чтобы я делал всё для него, чтобы он никогда больше... Если бы мне отыскать его тогда... Может с ним... может он... может тогда я смог бы?.. Смог бы стать... Кем? Кем я хотел стать? Кем обычно хотят стать? ... и я бы не мучился, не искал?..
А я ведь всё время чего-то искал, начиная со школы, да и потом, когда уехал из города, поступив в столичный ВУЗ. И хотя предлагали неплохое место работы, не остался. Я знал, что это не моё, там я не найду... мне надо возвращаться. Что только в своём городе я смогу найти... Чёрт побери, да что я найду? Что мне надо? Чего мне не хватало? Не хватает...
И что за нелёгкая занесла тебя, Юрка, в мою палату, в мою жизнь. Ты перевернул с ног на голову всё моё детство, всего меня вывернул наизнанку! Из-за тебя я так отчаянно боялся показаться смешным, неловким, глупым и... неправильным. Не мужиком. Все свои поступки, всю свою никчёмную жизнь я мерил твоими словами: Мужик – Не мужик. Всё время бояться, что на тебя покажут очередным обкусанным пальцем и начнут высмеивать. Да, мужиком я так и не стал. Трус! Мужики не станут бояться так... мелко, ничтожно... всяких пустяков. Надо было бороться, надо было..., чтобы всё – по-своему! Жить с оглядкой на других? Порвать с Данилом из-за страха... Какого? Чего я боялся? Осуждения Ромки? Он и так презирал меня и сразу выкинул из своей жизни. Мне надо было поступать так, как хотелось, как душа просила... Как его звали, того мальчика с прозрачными от слёз глазами?
Душно… словно все мысли, всё, что не даёт дышать, - всё собралось в воздухе и висит надо мной. Даже темноту, что вокруг можно потрогать… она давит, давит... Она задавит меня. Страшно. А если под одеяло?..
Два маленьких мальчика у окна… Что они делают здесь? Стоя к нему спиной, они смотрели на ночное небо. Игорь наблюдал за ними со своей кровати. В комнате по-прежнему темно и хорошо разглядеть их не было никакой возможности. Он только видел их силуэты: две фигурки в маленьких, куцых пижамках, явно чужих. Кто-то вырос и отдал малышам ставшие ненужными кофточки и штанишки для сна. Кто вырос? Отдал?
Они, тихо переговариваясь, что-то попеременно показывали друг другу рукой в небе. Игорь силился расслышать хоть слово – не получалось. Иногда первый мальчик, тот, что повыше, склонялся ко второму и начинал шептать ему на ухо, прикрывая зачем-то рот ладонью. От кого он прятал свои слова, в комнате никого больше не было? Игорь даже оглянулся, проверяя – никого. Второй мальчик ахал, поворачивался к первому и в удивлении прижимал руку к открытому рту.
Захотелось подойти и, обойдя этих двоих, заглянуть им в лицо. Кто это? Игорь был уверен, что узнает их! Узнает, если увидит. Он встал с кровати: бесшумная прежде, сейчас она протяжно заскрипела. Игорь застыл – услышат... Но дети продолжали рассматривать... может звёзды? Задрав головы и не обращая никакого внимания на шум. Игорь осмелел и двинулся вперёд. Сейчас, сейчас, ещё два шага...
Тот, что поменьше, с вихрастой головкой, протянул ладошку своему другу, что-то сказал негромко, вроде попросил что, и они, взявшись за руки, как-то удивительно ловко забрались на подоконник.
"Что он сказал?" – как же хотелось слышать, о чём они говорят... Снова раздался детский шёпот.
"Как они вообще поместились на моём подоконнике. Это же физически невозможно" – Игорь всё шёл и шёл к окну...
Он уже давно понял – ему не позволено дойти до них, ему нельзя видеть их лица. Он не удивлялся, не спрашивал почему, знал – не заслужил! Но он продолжал упрямо идти, умоляя неизвестного кого-то: "Пожалуйста, пожалуйста..."
Небо понемногу светлело. Игорь не остановился, не сдался, у него получилось разобрать несколько восклицаний того, кто помладше. Он примостился у самого стекла: почёсывая ножку (колышущая штора щекотала её) и, прислонившись головой к плечу друга, спрашивал: "Правда? Правда-правда?" Старший мальчик гладил его по голове, что-то горячо объясняя, и снова показывал рукой в небо. Малыш затихал на какое-то время, смотрел туда, куда ему показывали. Потом, не выдержав, поворачивался к старшему и переспрашивал с жалобной, просящей интонацией: "А ты не обманешь?" Его опять гладили по голове, перебирая кудряшки.
В небе появилась утренняя зорька. Света из окна было уже достаточно, чтобы разглядеть их: тот, что постарше – темноволосый, стриженый, помладше – светленький, кудрявый, волосы отросшие... Застиранные, с почти невидным рисунком пижамы. Штанишки, рукава у кофточек, - всё слишком короткое, слишком мáло. Особенно старшему. Сколько им – шесть, семь? Видно, что разница в возрасте небольшая.
Игорь остановился – он устал от бессмысленной ходьбы на месте.
…Малыш спал, свернувшись калачиком на подоконнике: Игорь, в который раз удивился внезапно увеличившимся размерам своего окна. Второй мальчик продолжал смотреть на небо – казалось, что он даже не заметил, что в одиночестве встречает поднимающееся над домами солнце. Звёзды постепенно исчезали с небосклона. Через какое-то время мальчик повернулся к своему соседу: тот заснул, поджав ножки под себя. Одна заголилась и, судя по его скрючившейся фигурке, ему было зябко. Темноволосый легонько одёрнул задравшуюся штанину на ноге мальчика, и какое-то время смотрел на него, потом неловко сполз с окна и, отодвигая штору, собрался двинуться в сторону Игоря.
"Сейчас, я увижу его лицо! Сейчас, он только поднимет голову, я смогу..." Не сможет. Не увидит. Мальчик шёл, не приближаясь ни на шаг... Лица не было. Вместо него – белое мутное пятно. Ничего.
Игорь закричал... и сел на кровати, тяжело дыша. Повернул голову к окну – никого. Солнце вставало над городом.