Это была его собственная вина. Это ему следовало заботиться о Дори, помогать ей принимать решения, поддерживать ее и ободрять. Но она не обсудила с ним даже такое важное событие, как покупка дома. Она даже не могла прийти к нему посоветоваться. Его безразличие отталкивало ее от него. Но он не мог желать того же, что и она. Хотя и пытался. И, конечно, он не мог смириться с нежелательным, несвоевременным вторжением в их жизнь, их любовь.
Коробки в спальне, где они так часто любили друг друга!.. Она увозила свою жизнь из их прошлого, точно так же, как...
Пальцы Дори скользнули к его волосам, потом она положила ладонь ему на ухо. Встав на цыпочки, она поцеловала его в щеку и улыбнулась ему.
— Разве мы не направлялись куда-то, пока не сбились с пути?
Скотт взглянул на ее лицо, которым он никогда не уставал любоваться. В глубине ее глаз жили любовь и желание. Неожиданно его охватил страх, что их отношения могут так измениться, что он никогда больше не увидит этот взгляд. Он заключил ее в объятия, прижимая к себе, и глубоко, страстно поцеловал. «Танец» было бы романтическим названием того, как он повел ее в спальню. Он не в состоянии был ослабить объятия. Они спотыкались о коробки, а его руки, проникнув под блузку, ласкали ее, и он наслаждался ощущением ее тела.
Его поцелуй был неослабевающим, глубоким, ищущим, требовательным. Наконец они упали на кровать, срывая с себя одежду, так как безумная сила его желания захлестнула их обоих.
Охватившее его напряжение столь же быстро достигло кульминации, и Скотт непроизвольно оторвал свои губы от губ Дори, и из горла его вырвался крик. Он рухнул на нее, вдыхая воздух огромными глотками, наслаждаясь теплой упругостью ее тела.
Сознание медленно возвращалось к нему. Странные звуки, что-то вроде всхлипываний у его груди, наконец вернули его к жизни.
— Дори? Я не сделал тебе больно?
Другой странный звук. Встревожившись, он приподнялся на локте.
— Дори?
Она тихо смеялась, а освободившись от тяжести его тела, засмеялась от души. На этот раз он позвал ее скорее из любопытства, чем от беспокойства. Ее слова прорывались сквозь приступ смеха.
— Я знаю, что делают, желая поскорее открыть подарок, но ты даже не пы-тал-ся сохранить лен-точ-ки.
Он озадаченно посмотрел на нее, не зная, что делать с неожиданным поворотом в настроении Дори. Все еще смеясь, она села, обняла его за шею и звонко поцеловала в щеку.
— Веселого Рождества. — Она поцеловала его в другую щеку. — Счастливого Нового года. — Затем в лоб. — С днем Святого Валентина. — В левое веко. — Счастливой Пасхи.
Ко Дню Благодарения она достигла его рта, и поцелуй был по-настоящему крепким. Когда она отклонилась, Скотт отвел прядь волос с ее щеки и признался:
— Я не рассчитывал...
Новый приступ смеха прервал его.
— Такое невозможно рассчитать.
— Но я не сделал тебе больно?
— Мне — больно? — спросила она, удивленная его заблуждением. Она вновь легла на постель, взглянула на него и вздохнула. — Я чувствую себя такой желанной.
— Ты уверена, что ты... что я не был слишком груб?
— Ты даже не представляешь, что значит для девушки возбудить в мужчине такую безумную страсть.
К концу дня Дори попыталась выбраться из постели, не побеспокоив Скотта, но он поймал ее за запястье в тот самый момент, когда она думала, что ей удалось сесть, не потревожив пружин.
— Куда ты?
— В душ. Мне надо начать уже сейчас, если я хочу прилично выглядеть к ужину.
— Для меня ты и так выглядишь прилично. Даже более чем прилично.
Усмехнувшись, Дори сказала:
— Я говорю о внешних приличиях. На Рождество открыты только изысканные места. Ты не возражаешь, если мы отправимся куда-нибудь? Я знаю, ты привык, что обычно я готовлю дома, но половина кухонной утвари упакована и...
— Ты же знаешь, что я не возражаю. На всякий случай я привез с собой костюм.
— Тогда я действительно должна принарядиться. Все женщины будут пытаться увести тебя у меня. — Скотт засмеялся, и Дори улыбнулась. — Они будут глазеть на меня, завидуя тому, как мне повезло. — А я буду думать о том, как долго продлится мое счастье быть с тобой, подумала она в отчаянии. Он заметил неожиданную грусть у нее на лице.