— Прости, я и не знал, что в моей квартире настолько жарко, что тебе пришлось раздеться догола. — Он раздвинул шторы и распахнул настежь створки окна. Ледяной ветер ворвался в комнату, обдав обнаженную Марго морозом и колючими снежинками, которые мгновенно таяли на ее теле. Мужчина стоял у окна и весело хохотал.
— Так не жарко? — сквозь смех поинтересовался он. — Если нет, то можешь одеваться.
Марго вскочила с кровати и, подлетев к окну, захлопнула створки. Она успела замерзнуть и с ненавистью повернулась к продолжающему веселиться мужчине.
— Да как вы смеете?! — заорала она, собираясь наброситься на него и вцепиться куда угодно — в волосы, в глаза, какая разница, во что. Она кипела от гнева.
— Нет, это как смеешь ты? — Он легко поймал ее руки, не дав ей дотронуться до себя. И держал их так, что Марго даже не могла пошевелить ими, словно она была не мастер спорта, а слабенькая тщедушная девочка. Вырваться из его тисков не было никакой возможности. — Как смеешь ты, — повторил он, насмешливо наблюдая за ее безуспешными попытками освободиться, — ложиться на мою кровать без спросу? А что, если моя спальня для дешевых шлюх вроде тебя — запретная зона? Ты не подумала, что эта кровать предназначена для близости с любимой женщиной? И мне не хочется осквернять ее присутствием грязной девки? — Он отпустил ее. — Быстро одевайся и иди в гостиную! Будешь пить кофе, как я приказал.
В его голосе звучали командные нотки, а Марго не привыкла, чтобы мужчины разговаривали с ней в таком тоне. Она, круто развернувшись, размахнулась, чтобы врезать ему по ухмыляющейся противной физиономии, но его реакция была более стремительной — он перехватил руку Марго и грубо швырнул девушку на кровать.
— Ладно, ты получишь то, чего добиваешься, — сказал он, расстегивая ремень брюк. Он был разозлен, и его движения были резкими. «Сейчас он изнасилует меня, грубо и по-садистски», — поняла Марго и инстинктивно отползла к спинке кровати.
— Не надо так, — прошептала она. — Ведь я тоже хочу вас.
— Не надейся! — Он стоял перед ней, держа в руках ремень, и раздеваться вовсе не собирался. — Я не буду тебя насиловать ни в обычной, ни в извращенной форме. Я просто выпорю тебя, как маленькую вздорную девчонку, каковой ты в сущности и являешься, за все твои издевательства надо мной и еще кем-то. Ты этого явно заслуживаешь. Мне даже не придется задирать тебе юбку, ты сама ее сняла. — Он свободной рукой схватил руку Марго и подтянул ее к себе, а потом перевернул на живот. — Если тебя до сих пор не научили уважению к людям, я сделаю это сейчас.
— Подождите! — закричала Марго. Она изо всех сил старалась перевернуться и вскочить с кровати, но у нее ничего не получалось. По сравнению с Артуром этот мужчина был очень силен.
— Ты хочешь что-то сказать? Говори. Последнее слово предоставляется даже в суде. А тут у нас, как говорится, самосуд. — Он сел рядом с ней на кровать, но не отпускал ее. — Я внимательно тебя слушаю.
— Но вы ведь не станете бить женщину, — смутно понимая, что воззвать к его совести ей все равно не удастся, и поэтому стараясь оттянуть время и что-нибудь придумать, произнесла Марго. — Настоящие мужчины не поднимают на женщину руку. А вы производите впечатление настоящего мужчины.
— Ты ошиблась, крошка, я не только произвожу впечатление настоящего мужчины. Самый настоящий мужчина — это именно я, — самодовольно заявил он. — А что касается поднятия руки на женщину, ты совершенно права. Но я не вижу перед собой женщину. Я вижу лишь отвратительную девчонку, воспитанием которой никто никогда не занимался, которая зачем-то изображает из себя проститутку и считает, что я набитый дурак и не замечаю этого. Я ведь говорил тебе: в проститутках я разбираюсь. Даже самая последняя из них, та, что работает по туалетам на вокзалах и отдается за сигарету, не станет вести себя так глупо, как ты. Ты обиделась на кого-то и собираешься ему отомстить. Но твоя месть — это месть избалованной, капризной, единственной в семье доченьки, и если твой отец не порол тебя за такие фокусы, это сделаю я, после чего ты еще как минимум год не станешь таскаться одна по ночным барам и снимать мужчин. Потому что всякий раз, когда тебе придет в голову что-нибудь подобное, ты вспомнишь меня и тебе станет стыдно. А то, что я сделаю с тобой сейчас, не столько больно, сколько стыдно и унизительно. Впредь ты задумаешься о том, что и ты своими выходками унижаешь людей. Тебе не приходило в голову, что ты унижала меня, когда я подсел к тебе в баре, а ты всячески давала понять, что я тупое животное, которое только и ждет, чтобы приглянувшаяся ему девица томно закатывала глазки и гладила его по ноге носком туфельки? А потом за деньги полезла к нему в постель?