Он чувствовал его взгляд спиной, пока, толкая тележку, не скрылся из виду и не остановился возле камеры Абеля Гидеона. Раз начав ритуал, Уилл не стал его менять и снова вежливо постучался.
— Добрый вечер, доктор. Простите, что отвлекаю. Ваш ужин.
— Мистер Тернер, какой приятный сюрприз. — Мужчина забрал поднос с обычной тюремной едой.
— Сюрприз?
— После вчерашнего инцидента с Миггзом я думал, что вы найдете другую работу.
— И кто бы сегодня принес ваш ужин?
— Какой вы ответственный. Не такой ответственный, как доктор Чилтон. Вы знаете, что он задерживает мою почту уже на две недели из чистой мстительности?
— Возможно, у доктора Чилтона были на это причины?
— Возможно, — согласился Гидеон. — Кажется, я припоминаю, что в интервью в Нэшнл Тетлер назвал его порнографической пародией на врача.
Уилл кашлянул, скрыв смешок:
— Тогда его чувства вполне объяснимы. Как насчет последнего номера Татл Крайм, чтобы скрасить вечер?
— Вы предлагаете мне взятку, мистер Тернер? — его голос прозвучал фальшиво-встревоженно.
— Вам запретили почту, а не газеты, так что не вижу сложностей. Мне нужно будет снять скрепки, а затем номер полностью ваш. Как вам?
— Очень любезно с вашей стороны, мистер Тернер. Я начинаю понимать, почему Фредерик принял вас в свои фавориты.
— Быть фаворитом подразумевает быть любимцем влиятельного лица и получать за это выгоду. Боюсь, вы ошибаетесь.
— В том, что вы получаете выгоду, или в том, что Чилтон влиятельное лицо?
Уилл улыбнулся и покачал головой. Приехать в Балтимор, устроиться в психушку и найти здесь одного из самых приятных собеседников. Ну не ирония ли жизни?
— Приятного аппетита, доктор Гидеон.
— Вам тоже, мистер Тернер. Буду с нетерпением ждать вашего возвращения.
На этот раз он объехал камеру Миггза стороной, оставив его напоследок. Второй раз стоять облитым мочой перед Лектером он точно не собирался. Уилл вкатил тележку в конец коридора, уже заранее поглядывая краем глаза на стекло.
Лектер был занят. Он лежал на койке и читал книгу, удерживая ее в правой руке на весу, а левую закинув за голову, будто отдыхал где-то на итальянской вилле, и свежий бриз касался его шеи. Уилл одернул себя и вернулся к своим обязанностям.
Вчера они уже обменялись парой слов, поэтому сейчас игнорировать его было бы странно, поэтому он произнес ради приличия:
— Добрый вечер.
Он положил поднос в ящик для передач, тишина повисла между ними, как темное, душное покрывало.
— Добрый вечер, Уилл.
Чуть скрежещущий голос Ганнибала Лектера прошел как призрачный шершавый язык возле самого уха, и Уилл прикрыл на секунду глаза. Он не должен ничего спрашивать. Он должен заткнуться и вернуться на пост. Молча. Прямо сейчас. А, твою ж мать.
— Мы перешли на имена, пока меня не было, доктор Лектер?
Тот даже не пошевелился, и его лицо все еще скрывала книга.
— Вы против? Разница в возрасте у нас не так уж велика. Вы знали, что сейчас Тернеры в США в десятке самых популярных фамилий? Думаю, это изменится, учитывая политику нашего правительства в отношении Мексики. Обращаться к вам «мистер Тернер» будет все равно, что называть вас Джоном Доу.
— Вы хотите, чтобы я называл вас по имени?
— А вы хотите, чтобы мне хотелось?
Уилл прожег мягкую обложку взглядом, и она по мановению слегка отклонилась в сторону. Лектер дочитал абзац, а затем встретился с ним глазами.
Снова ничего.
Белесые брови, которых не видно над тяжелыми надбровными дугами. Физиогномисты прошлого назвали бы его крайне упрямым. А еще склонным к садизму из-за тонких, выразительных губ. Небольшие глаза, острые скулы, преломляющие свет — юношеская пухлость помогала ему выглядеть мягче и более располагающе в молодости, но не сейчас. Уилл нервно усмехнулся:
— Похоже, психиатр в вашем случае не профессия, а способ мыслить.
Лектер чуть склонил голову в сторону, явно довольный его замечанием.
— Профессиональная деформация.
— Нет.
— Нет? — Лектер освободил обзор, закрыв книгу и оставив вместо закладки палец.
— Профессиональная деформация в вашем случае — это излишний самоконтроль, навязчивая диагностика себя и окружающих и учительский тон, который вы постоянно используете. А вот про склонность манипулировать людьми я так сказать не могу. Очень сомневаюсь, что вы не делали этого до того, как стать психиатром.
Уже закончив предложение, Уилл понял, что совершил ужасную глупость. Лектер вытащил палец из книги, отложил ее на постель и поднялся.
— Тогда что это, по-вашему? — он медленно прошел к ящику.
Уиллу не стоило влезать в этот разговор. Он хотел лишь удостовериться, заглянуть за дверь, проверить, там ли монстр, а теперь оказался в середине лабиринта, каждый путь из которого заканчивался пропастью.
— Эмпатия.
Снова тишина и обмен взглядами, будто они оба вступили в неизвестный танец. Неизвестный Уиллу.
— Продолжайте.
— Большинство сопереживает людям, улавливая интонации, язык тела и микромимику. Пропуская ее через себя и отражая. Вы поглощаете и ничего не даете взамен.
— Вы пытаетесь анализировать меня?
Уилл приподнял брови и пожал плечами.
— Я уже это сделал.
Ганнибал достал поднос и прошел с ним за стол в центре камеры, расположившись к нему лицом.
— Я бы предложил вам стул, но об этом вам придется позаботиться самому. Эмпатия, — он достал пластмассовую ложку и деликатно взял пальцами, — подразумевает наличие у меня чувств. А если вы читали последнюю статью Фредерика, которым так восхищаетесь, я социопат, и эмоции мне неведомы.
— О нет, у вас есть чувства. И вы отлично понимаете, что чувствуют люди вокруг вас.
— Доктор Чилтон с вами бы не согласился. Почему вы пришли к такой мысли?
— Ваши жертвы.
— М? — Лектер прожевал пересоленный салат, полный жирного майонеза. Уилл знал это, потому что ел его вчера.
Он сжал переносицу, пытаясь себя остановить.
— Мне не стоит с вами разговаривать.
— Смена долгая, и вам, как и мне, больше нечем заняться, так почему нет? Не дай бог, еще и подружимся. Тем более, что вы не хотите идти к камере Миггза, чтобы получить еще одну порцию мочи в лицо. Или спермы. — Ганнибал повернул голову, будто к чему-то прислушивался, прожевал салат и добавил. — Но сегодня вам не стоит за это переживать, он спит. Мэтью вымотал его душевым шлангом, так что мы вполне можем позволить себе небольшой разговор. Вы упомянули моих жертв.
— Органы. То, как вы вынимали их, пока они еще были живы. Я думаю, они даже оставались в сознании, пока вы проводили операцию.
Глаза Лектера полыхнули красным, но это могло быть лишь его буйное воображение.
— Зачем бы это мне?
— Удовольствие было бы не полным. Вы, — Уилл скривился, будто что-то скрипучее попало ему на язык, — делали все, чтобы они мучились как можно дольше. Сходили с ума от отчаяния, беспомощности и страха. И именно поэтому Психиатрическое общество назвало вас монстром. Потому что вы точно знаете, что такое боль и страдания, и наслаждаетесь ими в других, как…
Лектер перестал есть, смотря на Уилла чуть исподлобья, практически не мигая. Его голос был нежен.
— Как чем, Уилл?
Как амброзией.
Если он произнесет это вслух, прикрытию конец.
— Не знаю, — он пожал плечами как можно естественнее. — А что вам нравится, доктор?
— Нет-нет-нет, — разочарованно вздохнул тот. — Вы были безупречно вежливы, открыто поделились своими мыслями, а теперь так грубо пытаетесь залезть ко мне в голову. Вам повезло, сегодня я в хорошем настроении. Попробуйте еще раз.
Уилл сделал глубокий вдох и выдох и выпрямился.
— Нет, я и так задержался. Прошу прощения, если обидел.