А у меня звучало в ушах святое благовествование: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и его братьев; Иуда родил…» — и так далее.
Было что-то утомительное и грустное в перечне имен.
Продолжая слушать старушку, я стал вспоминать имена этого женского клана по аналогии благовествования: Цицу родила Циалу; Циала родила Джулию; Джулия родила Джулию-младшую; Джулия-младшая родила?.
Старушка умолкла и, уставясь на меня блестящими стеклами очков, тихо улыбнулась.
— Вы меня совсем не слушали, — сказала она, но без всякой обиды в голосе. — Боже мой, как летит время! Теперь уже и я бабушка… Куда все уходит? Куда все девается? А ведь я вас узнала. Это же вы тогда…
— Да, я!
— Боже мой!..
Из боковой комнаты открылась дверь, и на пороге показалась девушка в джинсах и модной кофте.
Не решаясь войти к нам, она продолжала стоять на месте, повторяя в своем облике и прежний возраст, и внешность своей матери…
Разглядывая ее из далека своего опыта, я стал догадываться о смысле святого правила о параллелях…
Передо мной стояла чья-то роковая параллель…
Я поднялся со своего места, где когда-то мы с Джулией готовили уроки по истории, и стал двигаться к выходу, уверенный в том, что значение истории и самой жизни заключены в их повторении, в повторении предотвратимости…
— Вы уже уходите? — встревожилась старушка. — Посидите еще, скоро и Джулия подъедет… — И, поднимаясь со стула своей матери, потянулась за мной. — Как жаль…
— Загляну в другой раз, — заверил я, удивляясь легкости обещания.
Глядя из окна вослед нам, нас провожала глазами Джулия-младшая, зажав лицо ладонями.
Дойдя со мной до ворот, старушка простилась и горько выдохнула:
— Каждого в жизни водит своя кровь!.. У каждого — своя ноша!..
Обратный путь я шел тропою юности, неся за собой тяжесть своей нелегкой ноши…
Бабушара,
1984