— Это у Шварца все по-детски…[32] У него надо иметь своего дракона, чтобы чужой не трогал. Не-е-ет! Дракон должен быть внутри! Именно он и не даст пропустить настоящего дракона! Рыцари своих дракош не имеют, потому и могут только с мельницами или между собой из-за прекрасных дам. Им, оглоедам, делать-то больше не хуй… все огороды в округе поперетопчут и… А дракон, он внутри, он учует собрата! И не надо его бояться! Надо сначала иметь смелость признать дракона внутри, потом разглядеть его как следует, а потом приручить — и дело будет! Я профессионально ищу драконов, и поэтому мой мне необходим! А если высчитывать, кто с какой фабрики сколько ситца спер, — тут не дракон нужен, а УПК[33] с усердием. Понимаешь?
Ильюхин сумрачно кивнул, не желая спорить. Он вдруг с удивлением осознал, что ему жалко Крылова. Виталий Петрович понял, что Крылов за время службы превратился в свою же собственную противоположность. «Мы все раненые, — думал Ильюхин. — Мы раненые на той бойне, которая уничтожила империю, и нас придавило обломками, всех по-разному… Крылов же, ко всему, еще и переболел той особой лагерной лихорадкой, которая никогда по-настоящему не вылечивается… Она всегда будет возвращаться… Но зато он хотя бы живой, а не мертвый…»
Выйдя из отеля, стали прощаться. Ильюхин побрел к своей машине, и в этот момент Петр Андреевич крикнул ему вдогонку:
— Начальник — если что, меня только расстреливай!
— Ты что, сдурел?! — ошарашенно остановился Виталий Петрович.
Крылов засмеялся:
— Это я к тому, что вешают только падаль, а солдат расстреливают!
Ильюхин кивнул, усмехнувшись:
— Не сомневайся, Петр, я тебя, как солдата, — уважу. Ну а если я попадусь, ты уж, в свою очередь, — не пытай!
Крылов махнул рукой:
— Господь с тобой, Виталий! Спокойно умрешь.
Виталий Петрович хмыкнул и пошел дальше. Он уже не слышал, как Рахимов, который в принципе не мог знать, о чем беседовали полковники, тихо сказал, глядя в сторону:
— Они нас никогда не поймут. Они — никакие.
Петр Андреевич мотнул головой:
— Они не никакие, они — другие. Они думают, что мы — злые, а мы — добрее их, потому что считаем, что они никакие или другие, а вот они нас считают за чужих. Просто они не видели того, от чего им стало бы физически плохо. Помнишь, воры смеялись, что на крытке[34] один жулик с «женой» на Новый год «мороженое с сиропом» придумал?
— Ага, — ухмыльнулся Рахимов. — Свою сперму и его кровь!
— Во-от! А как Тайга молчал в зоне семь лет? Ни единого словечка никому! Это же сила! Это же не в пустыне перед шизофреничками бородами трясти… Язык одиночества… А мутантов быть не должно, чего тут базарить… Ладно, давай подгоняй машину…
И все-таки просто так разъехаться полковникам не удалось. Водитель Ильюхина только начал выруливать, когда Рахимов лихо подкатил сверкающий «Форд» к прогуливавшемуся Крылову. И откуда ни возьмись, возник сотрудник ГИБДД, который наклонился к Рахимову и серьезно, степенно сказал:
— Выпивали, а за руль — нехорошо. Выходим из машины.
Рахимов смерил старшего лейтенанта взглядом, медленно вылез из «Форда» и стремительно сунул сотруднику в самое лицо свою ксиву:
— И тебя с праздником!
Гаишник отшатнулся, Крылов заржал довольно, а Рахимов начал чудить дальше:
— Вас, чертей, дрыном надо! А почему водки на Луне не бывает — знаешь?!
Старший лейтенант молча открыл рот. А Рахимов попер на него всем корпусом:
— Быстро! Что означает красный цвет на российском флаге?! А?!
Гаишник попятился, но Рахимов ловко схватил его за портупею:
— Это цвет крови, которую ты, урод, не проливал!!
На них стали оглядываться иностранцы, которых всегда много возле «Европы». В глазах туристов и бизнесменов страх мешался с восторгом от экзотического шоу.
— А что означает голубой цвет? — не унимался Рахимов, наворачивая портупею сотрудника себе на кулак. Может быть, он и в подбородок бы навернул, но рядом с ними резко затормозила «Волга» Ильюхина. Виталий Петрович выходить не стал, лишь опустил стекло и четко скомандовал:
— Рахимов, прекратите немедленно!
Но капитан немедленно не прекратил, а обернулся к Крылову. Петр Андреевич ухмыльнулся довольно и разрешающе махнул рукой:
— Ладно, хватит с него… ради праздника.
Рахимов оттолкнул от себя гаишника, и тот стремительно, словно курица, засеменил прочь. Кто-то из иностранцев засмеялся и что-то залопотал. Ильюхин обменялся взглядом с Крыловым (Петр Андреевич смотрел на него весьма ехидно) и скомандовал Юртаеву: