Усердные бдения над святыми книгами и рьяные моления усопшего супруга-талмудиста, мир праху его, не наполняли гордостью мятежную Маргалит, словно она нееврейская жена. А ведь отец и братья ее хасиды, и, стало быть, люди безупречно богобоязненные.
Безотчетно, но настоятельно душа Маргалит отторгала счастье, уготованное смиренной спутнице жизни. Никто не наградит за кротость, и нет резона быть кротким. Но и честь полновластно править домом и единственной в семье добытчицей поить-кормить ученого мужа не казалась синекурой. Она, пожалуй, не знала своего сердца, не то смутилась бы крамольной несхожестью с женской половиной правоверного еврейства.
Не находя в браке любви, Маргалит прогоняла печаль, помогая отцу в трудах его. Авигдор не нарадовался на сметливую партнершу. Нынче он готовился встретить компаньонов из Берлина, и, дабы отвлечь молодую вдову от мрака дней, поручил дочери вести деловые переговоры с гостями – ей по силам.
2
Натан, берлинский Авигдора сотоварищ – оба извлекают благородный металл из презренной древесины – в Божин не приехал, а отправил сына Ицхака. Замена не огорчила лесоторговца, ибо он сам оказал доверие молодым рукам, а еще мелькнула неизбежная мысль отца овдовевшей дочери. Посланничество Ицхака украшала младшая незамужняя сестра его, Ревекка.
Берлинеры, как называли европейских вольнодумцев украинские хасиды, поселились в гостинице, которую держали Шимон и отпрыск его Ашер. Тот самый Ашер, который был дружен с Берлом, непутевым сыном Авигдора. “Подходящее пристанище для моих безбожных гостей, – думал благочестивый Авигдор, – непременно породнятся духом с папашей-хасидоборцем Шимоном и сынком-просвещенцем Ашером!” Впрочем, Авигдор любил богоотступника Натана и любовь эту перенес на детей его.
Церемония знакомства гостей с хозяевами их временного пристанища и с семейством Авигдора доставила приятность для всех занятых в ней сторон. Одним оком наблюдая Ицхака и Маргалит в роли коммерсантов, многоопытный Авигдор со смешанными чувствами гордости и ревности отмечал компетентность выросшей смены. В Берлине Ицхак упрекал отца в потворстве восточному компаньону, норовящему обойти законы империи. Но трудно быть исключением, а идти торной тропой легко. В Божине сын Натана нашел пути примирения новых идей со старой корыстью.
3
Соглашения между Ицхаком и Маргалит были достигнуты, Авигдором одобрены, и скрепленные подписями бумаги отправились в Берлин. Ицхак проявил повышенный интерес к деловой партнерше. Когда коммерческая часть визита окончилась, он сообщил Маргалит, что главное его занятие в Божине только начинается. Ицхак не только делец, но и писатель. Еще в Германии он собирал сведения о хасидах, на Украине узнает их во плоти, и сочинит книгу о самых жизнелюбивых и преданных вере евреях.
Маргалит жадно внимала единоверцу, хотя временами он ей таковым не казался. Беглый идиш Ицхака располагал к словообилию. Они садились за стол, широко распахивали двери в комнате и упивались беседой. Ицхак делал заметки – должно быть, для будущей книги.
Маргалит увлеклась новыми идеями и, кажется, их молодым и красноречивым глашатаем – тоже. Слишком малым почетом окружена хасидская жена. Мужчины узурпировали усладу святых книг, и сидят над ними без меры ретивые талмудисты, и с готовностью доверяют женщинам добывать хлеб насущный. Уж о многом говорено меж Ицхаком и Маргалит. Он приобщается к тайнам хасидского двора, и, бог его знает, как опишет их. Она же думает, что не там родилась, а что не за того выходила – и прежде знала.
4
Дабы опробовать свои воззрения среди возможных читателей будущей книги, Ицхак собрал божинских мыслителей в гостинице Шимона и Ашера, и разгорелись споры на излюбленные евреями темы. За исключением эмансипированной Ревекки, аудитория состояла из мужчин. Начиная диспут с предмета, обожаемого всеми без исключения, Ицхак умудрился разговорить носителей полярных мнений, не склонных к общению при иных обстоятельствах.
– Господа! – уверенно начал Ицхак, – кажется, ни у кого из нас не вызывает сомнений исключительность еврейского вклада в казну человеческой мудрости. Сей факт очевиден, но причины его туманны.
– Отчего туманны? – нетерпеливо воскликнул Авигдор, – разве евреи не есть божья тягловая сила, что ведет народы к свету?
– Добавлю, отец, – заметил Берл, – цадик раби Меир, говорит, что еврей от природы умнее.
– Поверхностный вы народ, хасиды! – вставил Ашер, обращаясь к Авигдору и Берлу, – от природы все народы умом равны, и нет ничего глупее желания казаться всех умнее. А превосходству есть две причины: трудолюбие и книголюбие!