– Сын, ты лишь от малой части прав! – сердито воскликнул Шимон, – трудом неустанным мы извлекаем знания из данных богом книг. Всевышний – вот первопричина!
– Позвольте и мне слово молвить! – раздался женский голос, уязвивший целомудрие некоторых из мужчин, – вы ищите внутри то, что лежит снаружи. Не вере иудейской, но смелому вступлению во внешний мир христианский обязаны мы успехом, – произнесла Ревекка и не убоялась грозных взглядов.
– Господа, нельзя отказать в наблюдательности моей развитой сестрице. Есть перемены: народ наш не желает более оставаться добровольным затворником, – сказал Ицхак.
– Добровольный затворник? Не мы, ненавистники наши возвели стены! – заявил Авигдор.
– Раби Меир говорит, что умных теснят потому, что боятся их, – поддакнул отцу Берл.
– Где стержень воззрений ваших, хасиды? – вновь рассердился хасидоборец Шимон, – соединиться с прочими – миссии избранничества изменить!
– Другие времена пришли, отец! – возразил Ашер, – в убежденьи превосходства мы упрямы и оттого гонимы. Мы много поучали, пора начать учиться.
– Рад слышать голос просвещенца! – воскликнул Ицхак, – учиться наукам и полезному труду, чтоб не слыхать упреков в тунеядстве. Идти, как все. Вернее, впереди на шаг.
– Спуск легок, подъем обратный невозможен! – рассмеялся Шимон, – порой упоминают достоинства недруга, чтоб свои выпятить.
– Мирские науки не полезны еврею, а простой труд глушит любовь к богу, – возразил Берл, вспомнив поучения цадика.
– Почтенный берлинец-просвещенец! Не ты ли сказал, что мы преуспели больше всех, обогащая мировую мудрость? Теперь отправляешь нас к отстающим в ученики? – кольнул Авигдор.
– Почтенный хасид! Не говори “мы”, говори “они”! – пришла на помощь брату Ревекка.
– Кто “они”? – поинтересовался Шимон.
– Берлинеры-просвещенеры и иже с ними! – воскликнул Ицхак и потрепал по плечу Ашера.
Диспут уподоблялся пикировке. Шимон демонстративно посмотрел на часы. Спорщики стали расходиться. Каждый прав и победил.
Маргалит не смела входить в мужские словопрения, но суть спора довели до нее. “Как умен Ицхак, как доказателен! Мужчина! Отчего дороги наши раньше не сошлись? Диво ли, что я увлечена? Однако просвещенец сей смеется над хасидами. А я в чьем лагере?” – думала молодая вдова. Приезд Ицхака расшевелил Божин, встревожил сердце Маргалит. Она подставляла лицо свежему ветру и дышала радостью и тревогой.
Девичники
1
Богатый лесоторговец и хасид Авигдор, уроженец и житель украинского города Божина, принимал гостей из Берлина. Его коммерческий партнер Натан, завзятый немецкий просвещенец, на Украину не поехал, а отправил сына Ицхака, дабы тот набивал руку в делах. Миссию начинающего дельца украшала сестра его Ревекка, прибывшая в Божин с целью понять экзотическую душу местного богобоязненного еврейства. Несхожесть мировоззрений Авигдора и Натана не мешала ни совместному обогащению, ни дружбе, ни обогащению дружбы хасида и просвещенца.
Авигдор обрадовался замене, ибо и сам он вверил свершение предстоящей сделки дочери своей бедняжке Маргалит, недавно лишившейся мужа. Важным поручением Авигдор думал отвлечь от горестных мыслей молодую вдову. Сметливая и предприимчивая Маргалит сама тянулась к серьезному занятию.
2
Поразмыслив, во что наряжаться в диком богомольном краю, Ревекка предпочла платья скромные и немодные. Одежда обнажает мудрость: наградой за тонкое чутье стало скорое приятельство с дочерьми Авигдора и Дворы. “О, две жемчужины! Как славно!” – воскликнула гостья, знакомясь со старшей Маргалит и младшей Пниной. Укротив тщеславие, Ревекка держалась просто, не щеголяла образованностью и остерегалась будить зависть. Она избегала рискованных сравнений великолепного умытого Берлина с грязным сирым Божином. Если верно, что показная простота есть утонченное лицемерие, то это лучшее и благороднейшее лицемерие. Двора, всечасно озабоченная судьбою детей, весьма одобрила новую дружбу дочек. Идиш устраивал всех. Ревекка привыкала к украинским вкраплениям, а божинские дамы не смущались обилием немецких слов. Родина – это язык, а язык иудеев – их родина.
– Правда, что цадики запрещают женам хасидов надевать цветную одежду, а девицам не позволяют завивать волосы? – однажды спросила Ревекка.
– Был такой раби, да не в Божине, слава богу, – ответила Двора.
– Нам повезло: отцовский цадик раби Айзик всегда говорит: “Дочери Израиля должны украшать себя!” – добавила Маргалит.