— Точно, — согласился Йору. — За это попрошу ещё четыре меры.
— Вот это окорок! — гаркнул Арачи. Розоватые усы из жира и крови обтекали его блестящий рот. — Всем окорокам — окорок, скажи же, Клеп?
Клепсандар осторожно раздвинул пальцами мякоть, которую имел несчастье откусить. За едва позолотившимся слоем кожи с остатками перьев проступили красные жилы, налитые кровью так же сильно, как если бы эта курица ещё топтала Раздольский двор с десяток биений сердца назад.
Он окинул взглядом полупустую корчму, собранную из рассохшихся досок безо всякого убранства, и тихо, чтобы не обидеть скучающего за стойкой хозяина с седой плешью, проговорил:
— Он же сырой.
— А, ты из этих? — разочарованно сказал Арачи. Завидев недоумение на лице Клепа, добавил: — Ну, кто мясо меряет прожаркой.
Висида долго таращилась в пустой угол корчмы, голову подперев ладонью. Еду она подобрала любимую: кружку вязкого пива, полную до краёв.
— А чем его мерять надо? — сестра удивлённо вытаращилась на шаадамарца.
— Если мяса много, то оно хорошее, вот и вся наука, — Арачи улыбнулся и потряс надгрызенным окороком над головой. Брызги жира упали на стол, заляпали рубашку Клепсандара. — Хорошей ногой можно убить, но вас при высоких дворах этому, наверное, не учили.
Клеп поджал губы и отвернулся. Двор церата острова Далла высоким не был и в пределах родной державы, Коваранта. Не был таковым и двор соседней Кортиды, где Клеп с сестрой оказались по воле отца. Последний нагадал им до жути удачные браки с детьми господина Соллы. Для самого отца — возможно, раз уж он мечтал породниться с крупнейшим кланом их гряды.
Клепу тогда досталась малолетняя дочурка Соллы — душа, в целом невинная, но весьма надоедливая. Висиду же замыслы отца свели с куда более рослым старшим сыном, наследником Кортиды. Истязатель, тварь и «без пары дней убийца» — так прозвала сестра жениха задолго до того, как столкнула с высокой галереи родовой крепости.
— Ты доедать-то будешь? — Арачи прильнул к столу, чтобы заглянуть в лицо Клепу снизу вверх. Толстые пальцы, похожие на обрубленные пеньки, уже почти касались его окорока. — Ты пойми, мне б подкрепиться, пока мускулы не сдулись. Йору, гад, никак не несёт награду…
— Поди прикидывает, как бы нас обсчитать, чтоб мы не заметили, — Висида фыркнула.
Клеп не согласился. Молча, конечно, чтобы лишний раз не волновать сестру. Что бесило её больше, Клепсандар не знал: сомнения ли в сребролюбии Йору или само по себе несогласие брата, рождённого в один день с ней. А потому и решил избегать что одного, что второго.
Нет, Йору, конечно, деньги любил, и именно потому Клеп был уверен, что вожак не обижал Свору наградой. Слишком уж дальновидным тот был и понимал, что с довольной компанией заработает куда больше.
— Так будешь, нет? — Арачи так и нависал над подносом с полуживой куриной ногой.
— Принеси-ка нам за это ещё пива, — Клеп протянул живогору пустую кружку. Сначала свою, после — потянулся за сестринской. — Получится честный обмен.
— Ха! И кто ещё крохобор?
Арачи вразвалку направился к стойке, покачивая плечами при каждом шаге. Клеп украдкой потянулся к уложенному возле стола молоту и провёл пальцами по ребристой рукояти. Всякий раз, разглядывая это оружие с такой близи, он дивился, как Арачи вообще мог его поднять.
Лишь на полголовы он был выше Нотонира и самого Клепсандара — до Йору и долговязого Лаг Бо далеко. Мускулы его раздувались под сероватой кожей округлыми буграми, что Арачи старательно подчёркивал кожаными жилетами и рубашками без рукавов, но всё же встречались от Коваранта до Лемии силачи повнушительнее.
— Живогор он, — протянула Висида, когда Клеп озвучил размышления.
Она всякий раз уверяла, что дело таилось в прошлом Арачи. Годы в Шаадамаре отпечатались на его плечах руках и груди переплетением хитроумных татуированных узоров, о значении которых он рассказывать не спешил. Клеп лишь знал, что живогоры своё имя заслужили тем, как в пылу боя поджигали в себе саму жизнь заодно с кровью. Такой ценой они обретали силу ещё более великую, но Арачи к Возжиганию не прибегал за те полгода, что Клеп и Висида странствовали со Сворой.
— Древо Всезнающее, кажется, долго будем пиво ждать, — сестра со стоном растянулась на столе.
Пусть вечер опускался на Раздол, путников в постоялом дворе было мало. Так уж повелось с тех пор, как некто, прозванный Сюзереном, заграбастал земли к северу от речки Птара и стал брать мзду за проход по единственной переправе.