Слова живогора оборвались, едва он понял, что более не стоит на треснутых половицах. Старик лишь возложил ладонь его в грудь, и этого хватило, чтобы поднять тугой комок мышц по имени Арачи. Шаадамарец с шипением втянул воздух, брыкнулся, но до изверга не дотянулся. Лёгким движением старик метнул его через весь зал корчмы. Под весом Арачи обратился в груду досок один из дальних столов.
— Я предупредил, — сурово повторил старик, облизнувшись. — Именем Хозяина Корней.
Дыхание перехватило. Клеп отвёл взгляд себе под ноги, проморгался, тряхнул ноющей головой. Не успело пройти и трёх болезненных биений сердца, как старик исчез.
— Куда он делся? — выпалил Клепсандар.
— Не знаю, — отстранённо ответила Тална, глядя, как стонет поверх разбитого стола Арачи. — Но, если подумать, совет он дал дельный.
— А с чего ты удумал, что нам вообще нужна помощь? — деловито спросил моложавый староста, откинувшись на шаткий стул.
Йору сдвинул брови, пытаясь подобрать верные слова. Он привык торговаться за цену помощи, но не саму её необходимость. Во всяком случае, не там, где оная была очевидна, как высказался Нотонир, «и собаке».
— Вашу деревню обступил старый густой лес, — напомнил Йору, постукивая пальцами по столешнице, что разделяла его и старосту. — Насколько я помню, южная Лемия ими не славится.
— Да ну? — голова селения склизко рассмеялся. — А я-то и не заметил. Точно лес?
Стоящий по правую руку от командира Лаг Бо изумлённо вытянул шею:
— Точно! — ульпиец указал длинным смуглым пальцем на раскрытые ставни. — Выгляните, вон он…
— Лаг Бо, — Йору стиснул зубы и вскинул правую ладонь. — Он просто язвит.
Староста скрипнул стулом и встал. Левый глаз он почти сомкнул, тогда как правый широко уставился на вожака Своры.
— Гоню — не гоню, но помощь ваша нам не упёрлась, — голова навалился на стол обеими руками. — Древо ничего не посылает просто так. Если лес вырос — значится это для чего-то нужно.
Йору покачал головой. От учений Древианства он был ещё дальше, чем от родных ему заветов Единства, принятых в Соттории.
— Вы хоть видели, что там в лесу живёт? — возмутился Лаг Бо. — Волки, лоси, боги знают что! Ничего хорошего!
— Цыц! — староста вскинул руку и звучно сомкнул пальцы. — Нечего чумазым иноземцам решать, чего для нас хорошо. Эти деревья прикроют нас от ветра, защитят от дождей. И, кстати говоря, от хищных глаз, которых в Лемии хватало всегда.
Йору вслушался в весёлый трезвон ребятишек, что по очереди гонялись друг за другом у самого порога дома старосты.
— Все делянки к западу стоят пустые, — вкрадчиво напомнил он. — Не боитесь, что достанется и вам?
— Лес тут ни при чём, — зловещая ухмылка расчертила лицо старосты. — Но вас, Сюзереновы шавки, я попрошу — как это правильно сказать? Пиздовать своей тропинкой, точно.
Клацнули зубы Йору, морозной вспышкой огрызнулся Хлад внутри него.
Нельзя. Рано. Если выяснится, что сельчане и впрямь стояли за ритуалом, что призвал лес посреди пустоши, Йору первым приставит клинок к горлу виновника. Но что-то ему подсказывало, что такой щуплый голова и с членом поутру не управится — не то что с таким заклинанием.
— Пойдём, Лаг Бо, — Йору потянул ульпийца за рукав. — Не будем смущать столь занятого господина.
Уже вернувшись на расхоженную дорогу посреди деревни, Йору всё ещё обдумывал следующий шаг. Покуда староста артачился, едва ли подотчётные ему землепашцы расскажут больше. Попытаться можно: вцепиться в первого же прохожего, завалить его вопросами о той ночи. Угрожать, если потребуется.
Вот только…
— А куда все подевались? — закончил Лаг Бо мысль, которая успела зародиться в уме Йору.
Улица опустела. Там, где только что играли в салочки дети, одна лишь струйка пыли тянулась вслед за налетевшим ветром. Чередой глухих ударов захлопнулись ставни за их спинами, заскрипел засов в двери старосты.
Местные, увлечённые лишь им одним известным зовом, растворились в одинаковых лачугах. Ещё хлопала на ветру одна из калиток, валялась брошенная у обочины лопата.
— Есть кто? — звонко позвал Лаг Бо, снимая с плеча лук.
— Тс-с, — шикнул Йору.
Меч уже вышел из ножен с приятным шелестом. Он ничего не видел, как ничего и не чувствовал. Один лишь упрямый ветерок на обветренном лице да Хлад, что так упорно прорывался к сердцу. Йору ещё мог его сдержать, но отчего-то не сомневался, что следовало поддаться.
И чувство лишь усилилось, когда на дороге появился единственный на всю округу человек.