А устав от игр, ложились на диванчик, поспать. У нас тогда диванчик был маленький, горбатенький, с роликами, перетянутый не один раз, а пружины кое-где все равно горбом выпирали, но нам он очень мягкий казался. Надевали на головы шапки зимние, козырьки опускали, будто ночь наступила, и так лежали, обнявшись.
Ох и хорошо мы тогда жили! Всяко лучше, чем сейчас. Потому что взрослых забот у нас не было. Нас тогда родители спиной и грудью прикрывали. А мы это не очень ценили, ценили, конечно, тоже, только все как должное принимали, больше о себе думали.
Юрка давно Юрием Николаичем стал, серьезным человеком, а теперь еще и с пчелами дружит. Но иногда я вдруг узнаю в нем того, прежнего… А он всегда к кошачьим дракам неравнодушен был. Как услышит, что неподалеку коты заорали, так сразу все бросает — и туда… Таким и сейчас остался. Сидим, курим, разговариваем, вдруг из кустов — дикий ор кошачий, душераздирающий… Он опрометью соскакивает — и туда. Я ему: «Куда?» А он: «Погоди… Потом… Коты дерутся!» — и бежит на котов поглядеть. Любит их свары наблюдать.
С тех самых лучших пор, беззаботных, лет тридцать минуло… Не знаю, много это или мало, наверное, много. Многие вещи и люди ушли из нашей жизни, забылись, навсегда потерялись… Где кошевка? Где диванчик горбатый, на котором все полежать и поспать любили? Нет их давно в помине. Один бабушкин сундук дома остался, да косяк, косячок с отметинами, на котором мой рост отмечали. Все это плохо, когда мало вещей сохраняется. Родные, близкие сердцу вещи надо по возможности сохранять, потому что они к тебе привыкли, они тебя маленьким помнят, а родителей — молодыми. А когда домой приезжаешь, они тебя узнают и радуются.
ХЛЕБ С КОЛБАСОЙ
Когда мы ребятишками были, то часто со взрослыми на природу ездили: на речку, рыбу ловить и уху варить, или подальше, на озера, а иногда и на Катунь или на Айское озеро. Родители наши тогда многие в техникуме работали, и был там у них свой автобус — хороший, вместительный. Вот на нем и ездили. Собирались в выходные все желающие и ехали. Хорошо было.
Жизнь тогда у людей более упорядочена была: и работать они умели, и отдыхать. Это сейчас у взрослых голова одним забита: где денег добыть? Им, в основном, не до детей. А тогда у родителей к детям отношение другое было, и у детей к родителям тоже.
А шофером на автобусе дядя Вася работал, отец Сашки, дружка нашего из соседнего дома. Мы, пацаны, бывает, возьмем Сашку и подговорим, чтоб он упросил отца вечером нас на рыбалку свозить, после работы. Нам же тогда рыбачить день и ночь хотелось. Сашка пристанет к нему, он и везет нас после работы, он безотказный был. Мы радуемся, рыбачим, и он тоже ловит неподалеку, тоже рыбачить сильно любил. Так мы и ездили с ним на автобусе по разным местам, путешествовали…
А однажды в выходные в Бийск поехали, какие-то дела там у взрослых были, и мы, ребятишки, с ними заодно собрались. А оттуда должны были по Чуйскому тракту до Айского озера добраться, такой был маршрут. А нам, детям, только этого и надо; далеко поехать да еще на своем, техникумовском автобусе, здорово!
В Бийске взрослые сделали свои дела, какие были, и поехали мы по Чуйскому тракту… Ох и красиво на Чуйском тракте! По дороге остановились на Катуни, где берег удобно к воде сходит, обмыться, отдохнуть немного и перекусить. Был июнь, и жара палила страшно.
Мы, ребетня, сразу разделись и к воде кинулись, стали бродить, брызгаться… А вода в Катуни и летом ледяная, купаться холодно да и опасно: течение — быстрое, сильное. Так мы и бегаем по мелкой воде, где по колено, где повыше… Взрослые тоже отдыхают, разделись, поплескали на себя воды для близира. А дядя Коля, Юркин отец, купаться полез… Взрослые ему:
— Николай Николаич, осторожно, вода-то холодная!
А он только посмеивается:
— Ничего, — говорит, — теплая…
И правда, залез, где поглубже, и давай плавать и нырять, как морж… А вынырнет — отдувается. А раз нырнул, долго его не было, потом вынырнул с шумом — гору воды над собой поднял. Мы испугались, закричали… А он на берег выходит, смеется, в руках пожарный рукав, скатку, тащит, на дне нашел… Рукав — весь в иле, тяжелый, скользкий, видимо, пожарники потеряли, когда заправлялись. Ну, пожарники, они такие, все что хочешь потерять могут.
Побыли мы недолго на Катуни, собрались по-солдатски и дальше поехали… А нам особенно прохлаждаться некогда, нам еще ого-го сколько проехать надо — до Айского озера, а оттуда — домой. А по дороге еще в деревеньке одной, Быстрянке, взрослые вкусного свежего хлеба купили — их хлеб славится — и ливерной колбасы. Домашним своим подарки привезти из поездки. А мы же дети еще, голод все время ощущаем, ну и навалились на хлеб с колбасой, как с голодного мыса сорвались… Едим, смеемся, в окно поглядываем. Здорово с родителями путешествовать! Они и накормят, и довезут куда надо. Закусили — совсем хорошо нам стало.
А Сашка в окно поглядывает да незаметно для себя от булки отщипывает и отщипывает, а от колбасы откусывает потихоньку… Немного до озера не доехали, глядим, а Сашка-то почти весь хлеб с колбасой умял! А дядя Вася-то много купил, хотел домой привезти. А он все съел! Мы испугались, закричали:
— Дядя Вася, Сашка-то ваш весь хлеб с колбасой сьел! — выдали дружка.
А он обернулся на секунду и только улыбнулся.
— Ничего, — говорит, — пусть ест. — Он добрый был, никогда не ругался.
На Айском озере мы еще отдохнули как следует, накупались до одури — и домой, довольные поехали…
Потом все мы, пацаны, как-то незаметно выросли и кто куда разлетелись: кто — переехал, кто — учиться поступил, кто — в армию ушел… Стали жить в разных местах, встречаться — гораздо реже, у каждого своя взрослая жизнь началась.
Приезжая домой, я сразу же к Сашке бежал, другие как-то вольно или невольно отдалились, а он все еще тут же, рядом, в соседнем доме жил и недавно из армии пришел. Правда, он уже давно Саней стал, а пройдет время и Александром Васильичем станет, на большом производстве будет работать.
Стали мы с ним на рыбалку ездить, рыбалка нас на тот период здорово сплотила. Я, как приеду, сразу к нему бегу, и давай мы быстрей собираться рыбачить, аж трясет нас! Он такой жe рыбак азартный, как и я. А у него уже к тому времени чехословацкий мотоцикл «Чезет» был. Ох и быстро бегал! Сядем на него, как заведемся, как поедем!.. И, смотришь, — мы уже за Нижней Каменкой, или на Бирюксе! Быстро доезжали. И речку на нем преодолевали. Он в этом плане почти амфибия был. Только, конечно, не там, где слишком глубоко, а где глубина по пояс примерно. Только надо было разогнаться хорошо. Разгонимся — и переезжаем. Сами — мокрые с ног до головы, а мотоциклу хоть бы что. Хороший был мотоцикл. Летал, как пуля из ружья. Куда мы на нем только не забирались рыбачить, в самых невероятных местах были. И ловили, конечно, когда как, когда — много, когда — мало, по-всякому.
Потом и с Саней стали реже видеться и рыбачить вместе. Я уже в Москву забрался, домой стал раз в год приезжать, совсем ненадолго, а он все время в разъездах, и посидеть толком, покурить некогда. Что делать? Такова взрослая жизнь… Но лучше уж так — редко да метко встречаться, чем совсем никогда не свидеться. Правильно ведь? Им-то, алтайским, хорошо, они рядом друг с другом живут и в любой день могут поехать и порыбачить. А я, может, этих встреч и рыбалок целый год в Москве жду не дождусь, но ничего, терплю… Главное — чтоб все живы и здоровы были, и чтоб отношения дружеские сохранились, очень многое нас с детских лет связывает, а в остальном — разберемся.