— Вот хорошо-то! — изумленно оглядел Артемка и цветущий луг, и синюю, просторно раздвинувшуюся небесную даль с белыми флотилиями облаков.
— Ого! Тут такие кузнецы водятся — с палец. Первая наживка на голавля, — сказал мальчишка. — Ты только в траву далеко не заходи, там гадюки.
Артемка с опаской поглядел под ноги, на траву, густую и высокую, и стал старательно ступать посреди тропки.
На песчаной кромке берега, между зарослями тальника, они разделись. Когда мальчишка окинул майку и штаны и остался в одних застиранных синих трусиках, он будто сразу вытянулся ростом и раздался в плечах. Его жилистое тело с мальчишески сухими мускулистыми руками насквозь прокалило солнце, весь он был черен и рядом с нежно-розовым Артемкой напоминал цыганенка. На правой руке, чуть пониже плеча, синел татуированный якорек — восхитительный символ увлекательных странствий и мужества — и под ним оплетенные узелком буквы «Д» и «Г».
— Что это у тебя? — спросил Артемка с невольной завистью, уж ему-то отец ни за что не позволил бы подобную роскошь.
— Это? — Мальчишка покосился на свое плечо и равнодушно ответил: — Так, ребята баловались и накололи мне — «Данилов Генка», — и вдруг глаза его задорно блеснули. — А ну, махнем на тот бок!
Разбежавшись по песку, он мелькнул в воздухе своим смуглым гибким телом и колом вошел в воду. Артемка следом вбежал в реку и, расталкивая грудью напористый прохладный вал, поплыл к камышам на противоположный берег. Генка вынырнул далеко впереди, снова пырнул, и внезапно голова его очутилась рядом с Артемкиной.
— Если захочу, до того бока донырну, — хрипло сказал он, шумно отфыркиваясь и хватая ртом воздух. — Лучше меня никто из наших ребят не ныряет. Давай наперегонки, кто скорее доплывет до камышей.
Но куда было Артемке угнаться за Генкой, который все лето дневал и ночевал на реке, нырял и плавал, как лягушонок. Выпрыгивая из воды почти по пояс и взблескивая смуглыми плечами, Генка рывками уплывал все дальше и дальше к камышовой гривке берега. Артемка только перебивал срединную струю, а он уже ворочался среди холодных и скользких подводных стеблей кувшинок, оглядываясь назад. В другой раз Генка насмешливо поиздевался бы над своим неудачливым и нерасторопным соперником, но городской мальчик был гость, хотя и не его, а тетки Насти, и он участливо следил, как тот, задирая подбородок и закатывая глаза, из последних сил суматошно колотит по воде руками и ногами.
— А ты тоже здоров плавать, — великодушно сказал он, когда Артемка, отплевываясь и тяжело дыша, стал цепляться за камыши.
Накупавшись, ребята развалились на горячем песке. После вторжения мальчишек река успокоилась, отраженные облака вновь поплыли по ней туманными пятнами, только на середине, где струя была сильнее, серебристо играла рябь. Подперев ладонями голову, Генка сосредоточенно рассматривал что-то перед собой на песке, и его рябое от множества солнечных ожогов лицо сделалось серьезным, точно он переставлял в уме замысловатые ходы шахматной задачки. Потом он повернулся к Артемке и неожиданно спросил:
— Слушай, ты видел хоть одного космонавта?
— Видел, а что? — Артемка набрал горсть песку и принялся тонкой струйкой цедить его на свои мокрые колени.
— Нет, не в кино, не на портрете, а на самом деле. Ну вот как я тебя.
— Ну, видел.
— Рассказывай!
— Вот странный ты, право! Ничему не веришь. — Артемка перевернулся на живот и подставил солнцу спину. — Ты спросил — я ответил. Почему я должен врать? К нам в школу приезжал Герман Титов. У меня даже портрет есть с его подписью. Я бы показал, да он дома остался.
— А что он написал?
— Да так, вообще. «Учись отлично», — вот и все.
— Ух, тебе здорово повезло! — сказал Генка да вздохом. — А я писал Гагарину, ждал-ждал, а он ни слова не ответил. Может, письмо затерялось где, я просто на Москву написал, его почта знает.
— Что же ты писал?
— Так, про разное, — Генка одним гибким движением сел и обхватил колени руками. — У нас в шкоде кружок астрономов есть, Иван Павлыч, учитель, занимается с нами. Я второй год в кружок хожу и, знаешь, какую хочешь звезду покажу. Иван Павлыч даже удивляется, чудно так говорит, ты, Данилов, астрономом родился, хоть сейчас за среднюю школу экзамен можешь сдать, ей-богу, не вру, не веришь — у наших ребят спроси. Вот я и написал Гагарину, хотел узнать, какие науки мне выучить. Неужто адреса его в Москве не знают и не передали письмо?