— Милости прошу, — пригласила хозяйка к столу. — Не взыщите, что успела приготовить — покушайте.
— Вот и хорошо, что в одночасье, по-военному, — весело одобрил Кичигин и, ускользнув на кухоньку, вернулся с пузатой бутылью, поставил ее посреди стола. — Нашенской не погребуйте, Николай Устиныч, ей-богу, чистый коньяк.
Когда рассаживались за столом, Артемке не хватило места. Стали сдвигать стулья, усаживаться потеснее, и ему пришлось сесть не с отцом, а рядом с Василием Васильевичем, на углу стола. Кичигин обнял его за плечи, притиснул к себе осторожно сопротивляющегося мальчика.
— Садись, садись поближе, теснее, места хватит, — дружелюбно ворчал Кичигин. — Ишь, какой крепенький да сильный парнишечка. Вот погоди, вырастешь, летчиком заделаешься, а потом, как твой папаша, и генералом станешь. И мы на тебя порадуемся вместе с папашей.
— Ему там неудобно, пусть ко мне пересядет, — захлопотала Анастасия Петровна.
— Ничего, в тесноте, да не в обиде, правда, паренек? — мягко потаскивая Артемку, сказал Кичигин.
Николай Устинович и не взглянул на сына, будто забыл о его существовании. Пока ехали сюда, мальчик испытывал радостное и непривычное ему состояние общения с отцом, как со сверстником. В дороге они говорили обо всем: о войне и о том, почему у немцев не было партизан, о футбольной команде «Зенит» и о том, что Артемке лучше поступить в спортивную школу, чем в музыкальную, как хотела мама, — и во всем у отца с сыном было согласие. А теперь отец точно отодвигался от него все дальше и дальше, забывая о нем среди чужих людей, и Артемке сделалось беспокойно на душе. С внезапной обидой он исподлобья наблюдал за отцом, тем более что на мальчика никто уже не обращал внимания.
Смеясь и чокаясь так, что звон стоял над столом, гости пили за Николая Устиновича, за хозяйку, наперебой желали и ему и ей самого хорошего. С пузатой рюмкой в руке Анастасия Петровна горделиво кланялась, поворачивая ко всем смеющееся лицо, и щеки ее горели молодым жарким румянцем. Вдруг она выпрямилась, залучившимся взглядом посмотрела на Николая Устиновича и с бесшабашной удалью протянула рюмку через стол.
— Выпьем, Николай Устинович, выпьем с вами за… за бабье счастье, за мою радость, — вздохнув полной грудью, сказала она и неуверенно улыбнулась.
— Во-о, верно! Вот это люблю! За вас, милушки, — упоенно выкрикнул Аверьян Романович и, кулакам раздвинув на стороны усы, живо опрокинул в рот стопку.
Червенцов, улыбаясь вздрагивающими губами, протянул свою стопку, и Анастасия Петровна звучно ударила о нее рюмкой, выплескивая на пальцы водку.
Николай Устинович пил мало: пригубит стопку и отставит в сторону. Он часто взглядывал на сидевшую против него, по другой край стола, Надю и улавливал на себе ее настойчивый, с пытливой любопытинкой взгляд. Ей сейчас было почти столько же лет, сколько ее матери, когда он встретился с нею, и она была так же хороша, как и Настя в ту пору. В ней доверчиво и простодушно раскрывалась готовность к счастью и радости, и лицо было полно жизни и движения. Лишь ее нелюдимый сосед — Надин муж — чему-то хмурился, сводя брони в линейку, сумрачно и непонятно молчал, когда все веселились, и словно отодвигался от молодой жены. А беседа за столом становилась громче и громче, и голос Кичигина подавлял другие голоса.
— Рад за тебя, Настенька, дождалась ты награды жизни, — почти кричал Василий Васильевич. Он уже не заботился об Артемке и, вольно расположившись на своем месте, оттиснул мальчика на самый край стола и часто толкал отставленным локтем. — Не всякому это дано.
— Все сама Настюша, все сама. Я-то ее вот с каких лет помню, — отозвался Аверьян Романович, приподнимая руку над столом. — Она с малолетства старательная.
— Правильно, все сама. В рассуждении счастья сама кузнец своей жизни, — уверенно ораторствовал Василий Васильевич. — По прежним временам останься баба без мужика — каюк, самая разгоремычная судьба, хоть по кусочкам под окнами ходи. Ни тебе подмога, ни тебе совета, того и гляди, как бы кто не обидел. И нынче есть такие оголтелые, так бы и сжевал соседа, только смелости ему не хватает. А Настя не поддалась трудностям, всего сама достигла.