Владимир Кузьмич сзади подошел к женщинам. Увидев его, они встали, словно застигнутые врасплох. Варвара Власьевна держала в руке моментально скатанный в трубку журнал и диковато-усмешливо смотрела исподлобья.
— Дайте-ка взглянуть, чем вы так интересовались, — сказал Владимир Кузьмич, протягивая руку.
Агроном отдала журнал и, покосившись на Беломестную, внезапно расхохоталась.
Женщины, оказывается, рассматривали журнал мод, он и не предполагал, что такие вещи могут существовать. Перелистывая его, Ламаш натыкался на кокетливо приодетых красавиц, подобных той девчушке на «шпильках», что встретил в городе, в позах, которые и не подсмотришь в жизни. Однако у него промелькнула мысль, что недурно показать журнальчик Нине, пусть она подберет себе что-нибудь подходящее, не все же носить простенькие платьица, не все же ссылаться на деревню, где, в чем ни появись, все хорошо, было бы опрятно. Чем же она хуже той городской дивчины с белой сиренью? А-а, вот и молодчики в изысканных костюмах. Тебя бы на трактор, пижон, посмотрел бы, каким бы стал ты после первой же смены, небось так изящно не подпирал бы бок, не держал бы с таким фасоном папироску. Смотрите, они не только о модницах заботятся! Комбинезон, рабочий костюм для женщин. Черт возьми, неплохо завести такие, а то девчата на фермах ходят такими растрепахами, что и глядеть на них совестно.
— Обе вы страшно нужны, — сказал Владимир Кузьмич, возвращая агроному журнал. — Давайте заглянем ко мне на несколько минут.
В своем кабинете-каморке он усадил женщин на стулья, сам присел на железный ящик, который торжественно именовался сейфом. В предвечерний час, на заходе солнца, в комнате уже было настолько темно, что лица едва выделялись на белой стене: пышнолистый клен за окном не пропускал ни одного луча. Снизу, заглядывая в темные, как огромные пятна, глаза женщин, Ламаш спросил:
— Варвара Власьевна, если сейчас посеять свеклу, будет ли толк?
Агроном скупо повела плечами:
— Странный вопрос! Каждый специалист скажет — поздно. Какая теперь свекла, если просо посеяли! Недели две назад — другое дело.
— Значит, твердо нельзя?
— Вы точно экзаменуете меня, — она вся как-то трепетно вспыхнула. — Конечно, нельзя.
— Ты смеешься над нами! — удивленно сказала Беломестная. — Что это значит, я не понимаю!
— А то, что в райкоме предложили досеять те самые тридцать гектаров, — твердо, раздельно сказал Владимир Кузьмич. — Вот я и спрашиваю: будет толк или нет.
— Ты же сам знаешь! — с досадой воскликнула Беломестная. — Кому все это нужно? Почему ты там ничего не объяснил?
— Почему, почему, — грубовато ответил Владимир Кузьмич. — Есть, между прочим, партийная дисциплина, тебе это известно, Анастасия Петровна? Что же я, на рожон полезу?
Варвара Власьевна поднялась, поняв, что начинается разговор, при котором она, возможно, окажется лишней.
— Вы уходите? Если можно, оставьте ваш журнальчик до завтра, — вдруг попросил Владимир Кузьмич.
Варвара Власьевна засмеялась: до того необычной показалась просьба Ламаша.
— Возьмите, он мне вовсе не нужен, — сказала она и, остановившись у двери, пожелала: — Выбирайте костюм помоднее, теперь носят с острыми бортами.
Но Ламаш не ответил на шутку, он смотрел сурово и, положив журнал на стол, сильно придавил его ладонью. Было не до смеха, да он и сам не понимал, зачем понадобился ему пестрый журнальчик, Нина могла и сама взять его у Варвары Власьевны.