За дверями снова послышалось движение. "Вот она!" - лесничий развернул перед нами уже видавший виды фолиант. "Курсанты 23-й роты СВВПСУ. Почтили память павших воинов! Август 1990г." - каллиграфически написал Юра, а затем вывел семь наших имен. После чего все семеро поставили свои автографы под надписью.
"Ну... нам нужно собираться" - поглядев на часы сказал Володя. Горизонт на юго-востоке уже заметно посветлел. Шел четвертый час утра. Пожали руки леснику и, снова разошедшись по колеям, двинулись обратно. "Счастливо, туристы!" - пожелал он нам на прощание, - "Смотрите, не попадитесь!" Обратно идти всегда легче. Уже знаешь дорогу, а тем более, идти вниз налегке гораздо легче.
Вот и край леса, в котором угадывается начало нашего ущелья. В последний раз оглядываемся назад. Вершины гору вот-вот уже готово было осветить Солнце. Мы нырнули в лес и почти бегом пошли обратно. Заметно посветлело. Луна, белесым кругом, все еще висела на небе, но толку от нее уже не было никакого. В таком темпе до лагеря дошли часа за полтора. Увидели знакомую тропинку и, сойдя с дороги, пошли по ней к выдающемуся архитектурному сооружению на краю военного городка.
Немного пропетляв по тропинке, мы увидели белеющие каменные стены большого полевого туалета. "Идем в роту так же, как и сюда, по одному, делая вид, что обоссались под утро..." - Володя снова взял на себя бразды правления, остановившись в тех самых кустах, в которых мы прятались несколько часов назад. Шесть утра. До подъема еще час. Успели! Солнце уже окрасило золотом склоны Чатыр-Дага и пробежало по верхушкам деревьев возле лагеря. Эдик снова ушел в лагерь первым. За ним все остальные. Последним в уже не спящую палатку ввалился Тихон. "Как сходили?" - осведомился заспанный Чиж. "Ващще за.бись!" - с небольшим московским акцентом протянул Дима.
Оставшийся день наше отделение провело в состоянии зомби, открывая глаза, что называется - вручную. Ничего не соображая отсидели занятия, едва не заснув мордой в супе на обеде и чуть было не разбив себе головы на самостоятельной подготовке. Головы были такие тяжелые, а шеи - такие слабенькие... Но - мы были довольны! Мы сделали это! И пришли незамеченными. Видать, никто не мог ожидать такой наглости от желторотых первокурсников. Не помню как, но отстояли вечернюю поверку, а по команде "Отбой" - едва раздевшись, рухнули без чувств на свои матрасы. До подушек летели уже спящими. И, по-видимому, всю ночь проспали не шевелясь... Вот так!
Ночь перед возвращением.
Вот ползёт домой из школы п о-пластунски Саша Зверев.
Головой на перемене о н ударился о дверь.
Дверь куда-то улетела, и её найти не могут,
И теперь он ранен в ногу.
Н
е волнуйтесь -- пустяково.
Вот ползёт из дома в школу п о-пластунски Щепкин Вова.
Он спустился по перилам г оловой в мусоропровод.
Улетел мусоропровод. Ну, а рана не опасна.
Партизан ползёт с двустволкой в направлении неясном.
С забинтованной ногой.
..
(Артур Гиваргизов)
"Какая сука дымовуху в сапог забросила? Поймаю - е.ало набью!" - злобный полусонный вопль сквозь кашель и сопли, разорвал тишину ночного лагеря. Полусонные курсанты, отчаянно матерясь, выскакивали из палатки кто в чем. Точнее - в одних трусах и майках. Некоторые - даже без тапочек. Потому что не увидели. Едкий дым непроглядным туманом заволок все тесное пространство. "Ну и пидоры!" - это пожалуй, самое ласковое из сказанного непонятно кому в темную крымскую ночь.
"Уроды бля... не продохнуть!" - сержант, командир отделения, матерый армеец, выскочивший через бок палатки, потому что так было ближе и теперь вместе со всеми стоявший в трусах возле, злобно плюнул на дорожку между рядами палаток. Густой вонючий до едкости, белесый дым медленно выползал из - под старенького шатра палатки, полы которого уже кто-то отвязывал и поднимал для скорейшего проветривания. Спать-то хочется, да и не май месяц на дворе! Ночь в горах в конце сентября не особенно баловала теплом.
"Ну что за пидоры пакостить решили? Уже второй раз!" - дежурный по роте, Богдан Саковский, неспешно подошел и стал наблюдать за происходящим - "Давайте быстрее проветривайте и отбивайтесь. Тут Илюхин где-то шарахается". "Если мне подпрыгивать придется - не обижайтесь! Изображение подпорчу!" - дежурный по роте в этом месте повысил голос так, чтобы на всякий случай, слышали все, кто в этот момент еще не спал и кого могло бы снова потянуть на подвиги, устраивая диверсии своим сослуживцам.
Меряться силами с мастером спорта по вольной борьбе в далеко не легком весе, желающих как-то не находилось. Но испорченный сон давал себя знать плохим настроением. "Богдан, а что ты от нас хочешь? Мы уже спали и не трогали никого!" - раздраженно сказал командир пострадавшего отделения. "Все, давайте спать!" - сказал дежурный по роте и отправился в направлении "грибка", где уныло коротал вечер очередной дневальный.
Курсанты еще некоторое время помахали одеялами, выгоняя основную массу дыма, потом подвязали полы палатки и запрыгнули вовнутрь. Сначала еще была слышна какая-то возня и приглушенное матюкание, выражающее ту высокую степень интимных отношений, в которые вступали пострадавшие с родственниками подбросивших им "дымовуху". Затем все стихло и раздалось сонное сопение. Палаточный лагерь снова погрузился в тревожный сон последней ночи курса молодого бойца 1990 года. Завтра днем предстояло свернуть ставший уже родным лагерь и направиться в место постоянной дислокации - в Училище.
*****
Едва наше второе отделение улеглось и первые курсанты стали погружаться в пока еще неглубокий сон, накидав одеяла и шинели в общую кучу и согревая друг друга, как послышалось тихое шипение, характерный запах, а затем и первый кашель. "Падлы!!!" - чертыхнулся Димыч Музалевский, лежавший и думавший о чем-то своем, затем двинул локтем в бок все еще спящего соседа - "Хули лежите, горим, бля!" "Ё-о-о-пт..." - протянул сонный сосед, пытаясь попасть в собственные сапоги - "Ну п.здец! Не видно нихера!"