Кто попал в сапоги - хорошо, кто не попал - немного хуже. Те, кто не попал, надевали на ноги все, что придется. Кеды, тапочки, сапоги соседа... Все шло в дело. В таком виде и повыскакивали наружу. "Ну и какая блядина кинула?" - задавая вопрос скорее самому себе, сказал недавно назначенный к нам командиром отделения, вместо решившего отчислиться Сереги Соловьева, Вовчик Тихонов. "И тихо же сидят, суки..." - заключил он, обернувшись налево и направо, в сторону палаток первого и третьего отделений.
Из соседней двадцать второй роты никто ничего подбросить не мог - "уставное" и предельно дисциплинированное подразделение "отбилось" точно в установленное время. Двадцать четвертая тоже вряд ли стала пакостить - не слишком у них удобный был путь к отступлению. Остаются только наши. В одной из соседних палаток, но в какой именно, не известно - действительно, все лежали очень тихо, но при этом давясь от смеха. "Ну ладно, суки, будет и на нашей улице праздник!" - сказал в пространство Вовчик.
Подошел дежурный по роте. "Какого хрена?" - вежливо осведомился Богдан - "Хорош херней маяться!" Тем временем, мы отвязали полы палатки и стали активно проветриваться. "Вот же бл... и попали в аккурат под настил!" - сказал Эдик Ищенко, вытаскивая настил, заменявший нам пол - "Захочешь, хрен так попадешь!" Затушив еще дымящийся бумажный комок с "дымовухой", стали затаскивать все вовнутрь.
Однако, сон уже был перебит. Чувство неотомщенной обиды тяжелым грузом легло в сердцах личного состава. "Эй, у кого планшет офицерский?" - тихонько поинтересовался Эдик. Вскоре нашли и планшет. Из отсека для карт, накрывшись несколькими одеялами, чтобы не шуметь, вырезали кусок прозрачного пластика, который, как открыли методом проб и ошибок, наши доморощенные пиротехники, как раз и был той "дымовухой". Растрясли недогоревший комок, который нежданно-негаданно прилетел к нам, забрали остатки. Свернули новую "шашку". Получилась - на загляденье. Остается опробовать в деле.
Самое трудное - это ждать, когда что называется "в жопе свербит". Не знаю, сколько времени прошло. Но, по-видимому, достаточно. Вскоре храп послышался с обеих сторон. "Ну... была не была..." - сказали друг другу мы с Эдом. Высунули носы из палатки. Дежурного по роте вроде не видать. Дневальный под грибком - далеко. Наша палатка - десятая по счету, можно выскочить и заскочить назад незамеченными.
Тихонько выползли наружу, под прикрытием своей палатки подожгли пакет, как только появился белый дым, одним махом задув огонь, в два шага подскочив к палатке третьего отделения, забросили его вовнутрь и так же тихо, в два шага, ускакали к себе... Улеглись в ожидании фейерверка чувств. Тишина...
"Эд бля, не рановато ли вы задули, она вообще успела загореться?" - тихонько спросил Дима. Потом началось... Задули вовремя. И попали, как оказалось, вполне удачно. Теперь уже очередь давиться от смеха, слушая кашель и мат снаружи, была наша. Откуда прилетело тогда к нам - история о том умалчивает. Да и не уточнял никто. Все делали вид, как будто ничего не случилось. Судя по реакции наших собратьев из третьего отделения - они вообще мирно спали и не подозревали ничего. Ну что ж. Ой! Наша жизнь - сплошная лотерея...
Волшебный импульс и ночной портвейн .
В результате житейских бурь --
Сам себе могилу копай...
Не хочу!.. А хочу -- буль-буль,
И -- дым-дым, а потом -- бай-бай!
(Николай Глазков)
"Рота, строиться на вечернюю поверку!" - голос дневального еле пробился через суету мероприятий вечернего распорядка дня. Народ, порядком успевший подустать за прошедший день, стал собираться на построение. "Блять, сейчас снова эта мозго.бка!" - недовольно протянул кто-то из числа бывшей гражданской молодежи. Наши коллеги из числа армейцев незадолго до поверки куда-то дружно все испарились.
"Эй, духи, что поох.ели?" - дружно появились они в дверях, уже изрядно подогретые чем-то этанолсодержащим, с ремнями в руках - "Чобля, команды еще не научились быстро выполнять?" С этими словами, они стали выгонять из комнаты "гражданскую молодежь", пустив в ход эти самые ремни. Бляхи стали летать в воздухе, периодически опускаясь на незащищенные части тела.
Одна такая прилетела и мне по спине. Непроизвольное - "Эй, что за херня?" В ответ - чувствительный пинок и, в свою очередь, моя ответка по первому подвернувшемуся армейскому лицу. Проще говоря - "в бубен". Дальнейшее вспоминается, как в тумане - заехал еще кому-то, чье-то негодующее - "Чобля???" Меня сбили с ног у двери комнаты и замелькали в воздухе сапоги, успевай только лицо закрывать. Нет, больно не было. Больно - это когда прилетает в первый раз, потом, когда летит одновременно с нескольких сторон, организм притупляет ощущения и начинаешь думать о том, например, как бы морду эффективнее закрыть, если ответить не получается. После того, как армейцы отвели душу, меня выволокли из комнаты и воткнули в строй.
Вечерняя поверка шла своим чередом. Однако, примерно на середине ротного списка, увидел "снежинки" в глазах и почувствовал, что покрываюсь липким, холодным потом, куда-то отъезжая. Если бы не один из тех самых армейцев, за которого я судорожно ухватился, то рухнул бы мордой во "взлетку", как пить дать. Армеец однако, быстро сообразил, что что-то не так, дал знак второму и они вдвоем отволокли меня в комнату, где уложили в кровать.
"Ты это... извини, что так вышло, не вы.бнулся бы, не огреб..." - неуклюже извинились они, - "Лежи, отдыхай, мы отмажем..." Было немного больно, плохо и обидно, но грело то, что несмотря ни на что - дал отпор. Попытался во всяком случае... И пофиг, что попытка провалилась, главное - сам факт.
Утром встал, как обычно. Немного где-то побаливало в ушибленных местах. На возможный вопрос - откуда, не долго думая, придумал стандартную, не отличающуюся оригинальностью отмазку - на хозработах ударился. Благо работ всяких, мы выполняли предостаточно. Но - нашими синяками интересовались в ту пору мало, оттого - ничего лопотать в ответ на глупые вопросы отцов - командиров, не пришлось. Прошла примерно неделя. Снова - ритуал вечерней поверки, все как обычно. Почти сто тридцать человек по списку - Я! Я! Я! Зачитывание нового суточного наряда, объявления, вечерний туалет и отбой. "Отбой!" - какое для первокурсника это долгожданное слово! Это возможность провалиться "без задних ног" в чуткий, тревожный сон. Сон накрывал обычно сразу же, благо умаявшийся за день организм, постепенно привыкавший к жесткому распорядку дня, уже сам научился себя регулировать.
"Эй, вставай, пошли с нами..." - кто-то говорил тихим шепотом, дыша легким перегаром и теребил за плечо. Открыл глаза - двое из тех самых армейцев, от которых получил не так давно. Первая мысль - "Ну п.здец... Наверное сейчас в туалете метелить будут... Нужно будет хоть кому-то в рыло заехать, чтобы не так обидно было..." К слову сказать, в прессе того времени и, по воспоминаниям тех же армейцев, такая практика была распространена более, чем. Страна постепенно разваливалась и дисциплина в войсках падала вслед за ней.
Встал и пошел. Но почему-то пошли не в направлении туалета, а в сторону канцелярии командиров взводов... Необычное место для "окучивания", подумалось на ходу. В канцелярии - стоял дым коромыслом, как говорится - "хоть топор вешай", сидят "армейцы" не только из нашей роты, но еще и из соседней, двадцать четвертой. Это которая этажом ниже. На столе - трехлитровка с вином. Меня подтолкнули к столу - "Смелей давай...", придвинули табуретку, сунули в руку сигарету.