– Интересно, как выглядели те древние обряды, – задумчиво проговорила леди Йяда. – Жрецы порицают принесение в жертву животных, но… Когда я еще ребенком жила в кинтарианской пограничной крепости, я несколько раз бывала… бывала вместе со своей подругой на осенних празднествах местного народа. Жители болот не принадлежат к той же расе, что и вилдиане, и говорят на другом языке, но я почти могла вообразить, что вернулась в древние времена. Больше всего это походило на празднество или пикник на природе… Я хочу сказать, что люди пели гимны и совершали обряды, прежде чем убить животных, и какая разница, произносить молитвы после того, как мясо уже пожарено, или до того? Так по крайней мере говорила моя подруга, – добавила леди Йяда. – Жрец в крепости никогда с этим не соглашался, да и вообще они все время спорили. Думаю, моей подруге очень нравилось дразнить того священнослужителя.
Кинтарианские священнослужители никогда не возражали против пиршества как такового: они боролись с тем, что кланы Древнего Вилда пользовались не только мясом своих священных животных. Колдуны оскверняли души воинов племени, вселяя в них духов животных, делая воителей яростными и непобедимыми, но одновременно лишая их возможности предстать перед богами в конце жизни. Впрочем, Ингри сомневался, чтобы на любом празднестве, разрешение посетить которое могла получить эта юная девушка, пожиралось что-нибудь, кроме мяса.
– Говорят, жители болот разрисовывают себя кровью.
– Это правда, – задумчиво ответила леди Йяда. – По крайней мере все гонялись друг за другом, разбрызгивая кровь, и очень веселились. Было много грязи и вони, выглядело это довольно глупо, но вполне безвредно. Конечно, то племя не приносило в жертву людей. – Девушка оглядела поляну, словно представив себе когда-то происходивший чудовищный обряд.
– Действительно, – сухо заметил Ингри, – в этом и состояло коренное отличие кинтарианцев от древних вилдиан. – Пусть обе стороны и почитали одних и тех же богов… – Так что когда Аудар, прозванный Великим, перебил четыре тысячи захваченных в плен воинов на Кровавом Поле, он, по преданию, и не думал возносить молитвы, что сделало бойню вполне соответствующей кинтарианской доктрине, а вовсе не ересью. Преступлением, может быть, но отнюдь не человеческим жертвоприношением. Как важно тонко разбираться в теологии!
Это избиение целого поколения молодых воинов, в которых жили духи животных, сломало хребет вилдианского сопротивления восточным завоевателям. На протяжении последующих полутора сотен лет земли Вилда, обряды, сам народ насильственно переделывались на дартаканский манер, пока огромная империя Аудара не распалась в кровавых междоусобицах его гораздо менее великих потомков. Ортодоксальное кинтарианство пережило вскормившую его империю. Преследуемые магические обряды с использованием животных и дарующие мудрость гимны лесных племен в обновленном Вилде исчезли и были почти забыты, если не считать сельских суеверий, детских считалок и изредка возникающих слухов о привидениях.
Ну… не то чтобы совсем забыты… и не всеми.
«Отец, о чем ты думал? Почему взвалил на меня это богохульство? Чего ты пытался добиться?»
Все те же старые, мучительные вопросы, на которые нет ответов… Ингри выбросил их из головы.
– Теперь все мы стали новыми вилдианами, – задумчиво сказала леди Йяда. Она коснулась своих по-дартакански темных волос и кивнула в сторону Ингри. – Почти у всех выживших вилдианских кланов есть дартаканские прародители. Мы все полукровки, до единого человека, и уж во всяком случае, до единого лорда. Так что мы унаследовали грехи и Аудара, и лесных племен. Насколько мне известно, в жилах моего отца-шалионца тоже была дартаканская кровь. Он всегда говорил, что происхождение аристократов очень смешанное, сколько бы они ни гордились своими родословными.
Ингри жевал свой хлеб с олениной и ничего не ответил.
– Когда ваш отец дал вам вашего волка, – начала леди Йяда, как…
– Вам бы лучше поесть, – перебил ее Ингри, не успев прожевать. – Впереди у нас еще долгий путь. – Он поднялся, отошел от девушки и двинулся к корзинам с продовольствием. Есть он больше не хотел, но еще больше не хотел выслушивать болтовню леди Йяды. Выбрав не самое червивое яблоко, Ингри принялся медленно грызть его. Все время, пока кортеж оставался на поляне, он старался держаться подальше от девушки.
Во второй половине дня путники достигли местности, где холмы стали более округлыми, а селения – более частыми и окруженными более просторными полями. Солнце коснулось вершин деревьев, когда кортеж встретил неожиданное препятствие: каменистый брод на реке, который отряд Ингри с легкостью преодолел на пути в замок, из-за дождей превратился в мутную бурную стремнину.
Ингри остановил коня и огляделся. Телега, на которой везли гроб Болесо, не была водонепроницаемой: ее не обили шкурами, не обмазали дегтем, – так что можно было не опасаться, что поток подхватит ее и унесет, утащив следом лошадей. А вот шанс, что телега пропустит воду и завязнет, был велик. Ингри приказал четверым всадникам тянуть за веревки, привязанные к телеге, чтобы помочь направить ее в нужную сторону, и махнул вознице; тот принялся погонять усталых коней, чтобы как можно скорее преодолеть преграду. Вода доходила до брюха лошадей, телегу начало сносить, но благодаря усилиям всадников ее удалось удержать, и в конце концов упряжка выбралась на противоположный берег. Только тогда Ингри направил через брод леди Йяду.
Однако взгляд его все еще следил за продвижением телеги; Ингри резко обернулся, только когда гнедая кобыла поскользнулась, упала и скрылась под водой. Течение унесло леди Йяду так быстро, что она не успела даже вскрикнуть. Ингри выругался и ударил своего коня шпорами, посылая его вперед. Он растерянно оглядывался, высматривая темноволосую головку в кипящей пене… одежда девушки наверняка сразу намокнет, юбки потянут ее вниз… вон она!
Холодная вода плескалась вокруг колен Ингри; он повернул коня вниз по течению и увидел, как из бурлящего вокруг трех валунов потока показалась голова, потом рука. Рука ухватилась за камень.
– Держитесь! – закричал Ингри. – Я сейчас вас вытащу!
Две руки… Леди Йяда подтянулась и, лежа животом на камне, начала выползать из воды; к тому моменту, когда Ингри заставил своего фыркающего коня приблизиться к валунам, девушка, ловя ртом воздух, уже поднялась на ноги. С нее ручьем текла вода. Краем глаза Ингри заметил, что ее кобыла, разбрызгивая грязь, выбралась на берег ниже по течению и ускакала в лес. Ингри выругался вполголоса и жестом послал одного из солдат следом за беглянкой.
Послушался ли тот его, Ингри уже не видел: теперь он мог дотянуться до леди Йяды. Он наклонился и протянул руку, девушка потянулась навстречу…
Багровый туман затопил его мозг, мешая видеть. Стиснув руки леди Йяды, Ингри нырнул в поток, столкнув девушку с камня. Под воду… нужно удерживать ее, не позволяя вынырнуть… Вода хлынула Ингри в рот, он закашлялся и принялся отплевываться, потом потерял опору и ушел под воду с головой. Ничего не видя, он попытался оттолкнуться от дна. Какая-то дальняя часть его рассудка вопила:
«Что ты делаешь, глупец!»
Главное, удерживать ее под водой…
Течение развернуло Ингри, он ударился головой обо что-то твердое, в багровом тумане вспыхнули зеленые искры… Он погрузился в беспамятство.
Сознание вернулось к Ингри вместе с паническим страхом. Однако холодный воздух коснулся его лица – каким-то чудом его голова оказалась над водой, – и он закашлялся, выплевывая воду. Тело казалось удивительно слабым и тяжелым, двигаться было трудно, словно в густом масле.
– Перестаньте вырываться! – прозвучал у самого его уха резкий голос леди Йяды. Что-то теснее обхватило его шею, и Ингри смутно понял, что это рука девушки. Он должен ее спасти… утопить… спасти…