— Мы с ним поругались.
Девчонка с Лесбоса вынула из сумки нескольких мелких рыбешек, одного окуня, голову небольшого осетра и показала юной жрице.
— Вот всё, что мне удалось выручить. Жена рыбака подарила, благослови ее Посейдон.
У Исимеи резко забурчало в животе. Чудесный сон о рыбном супчике обещался стать явью.
— Эна, дио, трио, тетра, — быстро посчитала она рыбу. — Доставай сандалии из корзины, поэтесса. Закрываем лавку, идём на кухню!
Глава 4
Кухня
В давние времена при храме жила не одна дюжина жриц, а также служки и садовники, поэтому кухня впечатляла своими размерами. В круглых печах пекли хлеб, на вертеле жарили мясо, а на самом видном месте стояла пузатая амфора с рыбным соусом. Жуткая дрянь из тухлой рыбы, если честно, но древние греки её обожали и добавляли почти во все блюда. Теперь в огромной кухне горел лишь один очаг, на огне которого Исимея иногда пекла лепёшки или варила пустую похлёбку. Но только не сегодня!
— Ах, драгоценная рыбка, дар Посейдона! Нежнейшее мясо, ароматное, прекрасное, — весело напевала жрица, не вкушавшая с зимы ничего сытнее, чем сушеные финики.
Медленно закипала вода, всплывали бляшки жира, точно мелкие медяки. Поварив мелочь, жрица отправили в котелок и окуня. Красные плавники яркими сполохами украсили аппетитное варево. То и дело появляющиеся головы рыб, ощерившись, делали вид, что готовы зашипеть. Когда и окунь проварился, в суп торжественно добавилась голова осетра. Исимея бросила в суп оливки и листики лавра с висящего на стене венка, потерянного в роще каким-то олимпийским чемпионом, нашла в чашечке из-под благовоний немного мяты и фенхеля. Анастасию послала нарвать дикого чеснока в изобилии растущего вокруг статуи Диониса. Наконец жрица затушила в котелке головешку, ароматный дымок поднялся над котелком.
В миске с ароматным бульоном плавали плавники окуня, белые оливки и листики ароматных трав. Такой похлебкой не побрезговали бы ни цари, ни боги. Ухи хватило и жрице, и поэтессе и даже нищего угостили — налили ему в большую плошку.
— Как же тебя угораздило поругаться с Василием Тиринфийским? — спросила Исимея у Анастасии, доедая вторую миску супа.
Островитянка встала и торжественно продекламировала:
— Ну, как?
— Ну… жизненно, — дипломатично заметила жрица, наливая себе третью порцию.
— А Вася сказал, что стихи слишком авангардные, — пожаловалась поэтесса. — А я сказала, что весь его стихотворный цикл «Не нахожу покоя с женщиной» — дерьмо из-под кентавра, — Анастасия удрученно потерла едва поджившие царапины от острых ногтей на щеке. — Слово за слово, мы поругались, потом подрались. Из Тиринфа меня изгнали с позором, чуть камнями не побили.
— Из-за Васьки, что ли?! — удивилась Исимея.
— И из-за него тоже, но в основном за отрицание мужской дружбы.
— Это ты, конечно, на святое замахнулась, подруга! — хихикнула жрица.
— Так мы теперь подруги? А не выпить ли за это? Нет ли в храме Диониса, чего покрепче и повкуснее, чем вода из ручья и мое кислющее вино?
Исимея задумчиво огляделась по сторонам. Вина в храме Диониса не водилось уже много лет, но возле очага на старых тростниковых циновках стояла ситула, проще говоря, ведро, где хранился изобретенный жрицей напиток из перебродивших диких слив, который продавался паломникам под видом амброзии из Этрурии.
К счастью для новоиспеченных подруг, бог вина и виноделия Дионис был занят важными божественными делами и не обращал внимания на работницу храма и служительницу муз. В противном случае — бог сгорел бы от стыда, узнав, что в его храме собрались распивать сливовку!
Тьфу!
Глава 5
Тиринф
Теперь оставим на время двух наших самых юных героинь и обратим свой взор на кое-кого постарше. Для этого покинем храм Диониса и поспешим в Тиринф. И пока мы туда идём, предлагаем читателю заглянуть одним глазком в туристический путеводитель по городам Древней Греции.
«Велик и прекрасен Тиринф! Край поэзии и бесконечных торговых рядов. Здесь живёт самый известный поэт Эллады — Василий Тиринфский. Зайдите в гостеприимный дом Василия! Полюбуйтесь, как вальяжно разгуливают по его саду павлины — дивные птицы, красивые и статные, но абсолютно безголосые. Считается, что крики павлинов погружают душу слушателя в омут печали, поэтому им подрезают голосовые связки. Под сенью фруктовых деревьев обитает пара странных полосатых лошадок из Нубии, а в клетках сидят певчие птицы из варварских стран и…».