Прекрасная женская фигура, закутанная в голубую светящуюся тунику, возникла в глубине алтаря и, приближаясь, увеличивалась в размерах.
Женщина — воздушное, светящееся видение — легко ступила на плиту жертвенника и опустилась на пол. Ресницы Мага дрогнули, глаза его, до сих пор плотно сжатые, открылись, напряженные до предела мускулы слегка расслабились. Рука с жезлом прочертила на границе круга несколько знаков. Лучезарное существо вступило в круг и, приблизившись к бассейну, несколько секунд пристально рассматривало полностью затихшее там тело. Затем, дотронувшись до поверхности воды над сердцем лежащего в бассейне Человека, женщина быстро покинула круг и скрылась в глубине алтаря — лишь кубический полупрозрачный камень некоторое время продолжал фосфоресцировать…
Прозвучал слабый стон. Номарх в бассейне зашевелился, вода, принявшая уже свой обычный цвет, плеснула через край. Иерофант осторожно поднес к его носу маленький мраморный сосуд, и пациент открыл глаза, издав глубокий вздох. Некоторое время он непонимающе оглядывался по сторонам, затем, будто устыдясь своей наготы, неловко прикрылся ладонями.
— Встань, сын мой, оденься, — сказал Пророк и, дернув за свисающий со стены шнур, одновременно нажал на небольшой выступ среди обтесанных и гладко отполированных каменных плит. В дальней части зала отодвинулась скрытая перегородка, вошли три неофита с полотенцами, кувшином благовоний и чашей подкрепляющего напитка. По-прежнему бледный, но спокойный, номарх неуверенно встал и, переступив через край бассейна, сделал несколько шагов.
— Отче, я не испытываю никакой боли…
Пророк молчал. Его утомленное лицо приняло прежнее суровое выражение. Он взял с престола письменный прибор, чистый свиток папируса и перенес их на прямоугольный столик, рядом с которым лежала подушка для сиденья.
— Всевышний Амен явил к тебе чрезвычайную милость, освободив твою душу ввиду большой меры твоего раскаяния, сын мой, от последствий твоих пагубных деяний. Это, однако, не означает, что ты не понесешь соответствующей кары за совершенное тобою зло. Коллегия лишит тебя управления номом, а также всего имущества, кроме небольшого имения и нескольких слуг. Семь месяцев ты проведешь при святилище в уединении под руководством опытного наставника. А здесь, — Пророк кивнул в сторону папируса, — ты подробно опишешь совершенные тобой дела, в точности указав имена «лечивших» тебя врачей. Пусть тебя простят люди, как простил Бог.
— Что делать мне теперь?
— Размысли о Вечности.
Еще в глубокой древности — тысячелетия назад — голоса Иерофантов Египта взывали к умеющим слышать: «Размысли о Вечности, ибо придут дни, когда тело твое содрогнется от тяжелого недуга и не поможет тебе Господь…»
Каким образом связывали египетские Посвященные (а за ними — индийские, тибетские и китайские мудрецы, каббалисты и маги Древней Иудеи, греческие мисты и Посвященные и, наконец, адепты и гроссмейстеры средневековых магических орденов) болезнь человеческого тела (не только души!) и состояние духовности Человека?
Чрезвычайно ярко эта аналогия прослеживается в книге Пророка Екклесиаста — одном из самых сильных теургических сочинений в мире:
«И помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни и не наступили годы, о которых ты будешь говорить: "Нет мне удовольствия в них!", доколе не померкли солнце и свет, и луна, и звезды, и не нашли новые тучи вслед за дождем. В тот день, когда задрожат стерегущие дом и согнутся мужи силы, и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно; и запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова и будет вставать человек по крику петуха, и замолкнут дщери пения…»[56]
«Тот день» давно настал. Все чаще сгибаются «мужи силы» под ношей своих болезней, и трудно встретить прохожего, чье тело и душа обладали бы хорошим, твердым жизненным потенциалом. Уже давно «помрачились смотрящие в окно» — те, кто, выглянув на улицу, видел белое сияние ядерных взрывов; и «замолкли дщери пения», истерзанные неврозами и страхом перед завтрашним днем… Но мало кто помнит своего Создателя, а тем более в юности.
Так, может быть, Человеку нравится болеть? Или Homo Sapiens мазохистически смакует процесс собственного вырождения? Скорее всего — ни то, ни другое: Человек не знает, что ему делать, чтобы остановить свои внутренние и внешние разрушительные процессы. Не будем бросать человечеству обвинения в безумии — это с полным основанием делали многие и, очевидно, безуспешно: всякий глупец твердо убежден в собственной значительности, разумности и правильности своего жизненного пути. Поэтому мы, исходя из эзотерической мудрости, а вернее — из тех ее аспектов, которые могут быть в некоторой степени и без вреда популяризованы, пойдем иным путем. Попытаемся объяснить, почему (точнее сказать: за что) Человек болеет и как этого, если возможно, избежать.
56
Книга Екклесиаста, 12:1–4. Книга написана Соломоном Мудрым, сыном Давида, царем Израиля — величайшим Магом и каббалистом Древней Иудеи. Сочинения Соломона неоднократно осуждались институтом Церкви, находились под запретом, но все-таки не были изъяты из Библии. Любопытно, что до сих пор многие православные священники используют выражение «совратившийся царь Соломон»… Очевидно, причиной такого отношения церковного института к Человеку, чье имя (SHALOME) стало нарицательным символом любви и мира, а также универсальным приветствием среди евреев, послужили его занятия Магией и написанная им «Песнь песней» — гимн триединой любви.