Но люди у печей) вооружённые длинными ломами, в синих очках, потные и обжаренные огнём, широко открывают жерла печей.
— Снимают шлак, — проговорил Николай Александрович. — Вы видите переднего сталевара — это бригадир. На него и падает главный огонь. Смотрите, как они работают. Ни одного слова. Все — на движении. Вон бригадир повернул руку, и все двинулись за этой рукой. Кивок головой влево, и крюк пошёл влево.
— Да-a. Это очень красиво, — вырвалось у меня.
— Смотрите, сейчас будут выпускать сталь.
Кран легко поднёс огромнейший чёрный ковш — тонн на шестьдесят стали. И вот в него хлынул металл. Он вырвался, как из-под земли, фыркая, разбрасывая во все стороны огневые брызги.
Вскоре мы попали к электропечам. Они стояли в ряд — десять печей. Две печи не работали. Я спросил, почему она бездействуют.
— Не хватает электроэнергии. Урал, видимо, не ждал, что его так тряхнут в этом году, На электроэнергию, на нефть, на уголь сейчас такой спрос, как на хлеб...
— Что же предпринимает Урал?
— Строятся новые электростанции.
Мы видели блюминг. Раскалённая стальная болванка, попав сюда, словно превращается в игрушку. Рычаги: толкают её по роликам, и вот она попадает на обжимы... Минуты через две болванка уже превращена в длинный брус. И брус этот, как мыло, разрезают на части ножи.
Но, чтобы мы ни смотрели внимание наше снова обращалось к мартенщикам — к этим людям бушующего огня. Николай Александрович проговорил:
— Эти люди ни на фронте не сдадут, ни здесь. Закалились.
II. Люди мельчайших деталей
Директор часового завода Иван Иванович напоминает главу семейства, который очень доволен своими ребятами. Про самые тяжёлые времена и то говорит с усмешкой:
— Ну, приехали мы сюда. В спешке, конечно. То не захватили, другое не захватили и стояли вот так же, как эта «эмка», — показал он нам на легковую машину, которая стояла у подъезда, без мотора, без фар и без колёс. — А тут ещё людей нет. Приехало нас человек триста, а надо очень много. Где взять людей? Да ведь людей-то каких! Мы ведь не сапожные колодки работаем!
Что делать? Пошли к школьникам. Лётчиков, мол, вы любите? Любим, кричат. Та-ак. А танкистов любите? Любим, кричат. Ну, вот, тогда айдате к нам, учиться будем. И повалили. Честное слово, повалили.
Но нам уже и без честного слова директора было ясно, что в цехах главным образом работают подростки.
Директор подошёл к девушке. Она маленькая, золотоголовая. Лицо всё обсыпано веснушками — веснушки на носу, на щеках и даже на подбородке. Это ей очень идёт, но она-то, видимо, от этого страдает. Как только мы подошли к ней, она ладошкой прикрыла лицо.
— Ах, дочка, дочка! Молодчина ты у меня. Как, программу выполняешь?
Девушка вспыхнула, опустила глаза и еле слышно:
— Выполняю, Иван Иванович.
— А ты громче, громче об этом говори. О славе ведь говоришь, о хорошем деле. На весь цех крикни: программу, мол, выполнила!
— Вот когда перевыполнять буду, тогда и крикну, — ещё тише говорит девушка.
Она этим даже как-то озадачила директора. Он чуточку постоял около неё молча, затем подхватил:
— Ой, молодчина! — И обернулся к нам: — Да они у нас тут все такие. Есть, кто всей семьёй работает. Например, Чесалкины. Мать, дочки, сыновья. А хотите, я вам покажу наши знаменитые автоматы? О-о-о! Это чудо-машины.
И вот мы в новом цехе. Тут в ряд стоят станки. Их очень много, но сами они будто игрушечные.
— Вот на этот, на этот подивитесь, — говорит директор и подводит нас к одному из автоматов. — Смотрите, какой он сердитый.
И в самом деле, станок работает как-то сердито, напоминая щенка, которому впервые попала в зубы кость, и он грызёт её, ворчит, боясь, как бы у него эту кость не отняли. Вот повернулся маленький рычажок. Упал на кончик проволоки, упал и вдруг резко рванул... Рванул, чуть поднялся, на какую-то секунду задержался, как бы хвастаясь перед нами тем, что оторвал, затем перекинулся на другую сторону и что-то выбросил. И опять перекинулся к проволоке, опять рванул, опять задержался и опять что-то выбросил. Так без конца и без устали.
— Здорово! Что он делает?
— Деталь для камней, — отвечает паренёк, стоящий у станка.
— А ну, покажи нам эту деталь, — просит директор и громко хохочет, видимо, намереваясь нас чем-то ошарашить.
Паренёк что-то песет нам на кончике пальца. Показывает.
— Вот. Вота, — говорит он весьма серьёзно, — деталь. — Но и сам он не видит этой детали, на пальце у него какая-то чёрненькая крошка.