Эстер. Сознайтесь, что мне было довольно трудно догадаться об этом.
Лиан. Я, наверное, всегда вспоминалась вам на этой лестнице в костюме Музы.
Эстер. Прошлое, Лиан, – это состарившееся настоящее. А когда стареешь, теряешь память.
Лиан. Но вы же помните мельчайшие детали нашей первой встречи.
Эстер. Это была наша первая встреча. И потом вы не причинили мне тогда настоящего зла… А затем здесь… Вы же меня знаете, Лиан, я забываю боль, зло, я забываю ненависть. Я не могу злобствовать, сердиться на кого-либо. Забвение обид – не моя добродетель. Это моя болезнь.
Лиан. Значит, Эстер… Если я встану перед вами на колени… Если я буду просить прощения, полюбите ли вы меня снова?.. Хоть немножко?
Эстер. Я не умею любить немножко. Я люблю или не люблю. Я научилась любить вас. Затем пришлось научиться не любить вас больше. Вряд ли надо начинать все сначала… для моего возраста это слишком тяжелая гимнастика. Я предпочитаю больше не рисковать.
Лиан. Вы ужасны, Эстер.
Эстер. А вы обезоруживающи… Поговорим лучше о чем-нибудь другом.
Лиан. Вы возобновляете ваш спектакль…
Эстер. Я сняла его, законсервировала в момент его наивысшего успеха из-за жаркого летнего периода. Мы открываемся только через три недели из-за ремонта. Бедный, старый театр. Места на авансцене были так прочно сделаны, что их приходилось буквально выкорчевывать, выдирать, как зуб мудрости. А вы… что вы сейчас делаете?
Лиан. Именно из-за этого вопроса я позвонила вам, чтобы попросить у вас совета.
Эстер. Не может быть.
Лиан. Флоран доверяет только вам. Он уважает вас одну.
Эстер. О!
Лиан. Правда, правда. Каждые пять минут он говорит: «Эстер объяснила бы тебе, Эстер сказала бы нам…» Единственно, с чем он считается, – это ваше мнение. Я не строю себе никаких иллюзий на этот счет… Вы с ним одной породы…
Эстер. Одного возраста…
Лиан. Именно этот пресловутый вопрос возраста замешан в этом деле. Стали бы вы сниматься в кино, Эстер, если бы вам предложили?
Эстер. А мне предлагают часто – я всегда отказываюсь. Я потратила много лет на то, чтобы изучить свое искусство. У меня уже не тот возраст, чтобы изучать новое. А потом, радио уже проникло в вашу спальню, в туалет, в постель, а кино входит в столовую и гостиную. Эти огромные лица… Брр… В театре я больше всего люблю его тайну, расстояние, отделяющее нас от зрителя, – все то, что делает театр торжественным и праздничным. Я люблю три звонка перед началом спектакля, красивый занавес, рампу, старые театральные кареты, которые привозят актеров, а потом увозят. Именно по этой причине я уничтожила на авансцене места. Вы понимаете?
Лиан. И вы считаете, что все эти призраки на экране лишены тайны?
Эстер. Это совсем другое… Я признаю, кино требует от актера прекрасной души. Глаза на экране становятся окнами, через них видно все, что происходит в доме…
Лиан. Значит, вы считаете, что Флоран не прав, отказываясь ехать в Америку?
Эстер. У него прекрасная душа. Только, дорогая Лиан, здесь я отступаю. Флоран слабый человек, но только не в том, что касается театра. Он знает свои возможности. В своей профессии он никогда не сомневается. Здесь он твердо знает чего хочет.
Лиан. Он хочет моего успеха, но не дает мне возможности сниматься в Голливуде.
Эстер. Так-так, если я правильно поняла, вы заманили меня в Шату, чтобы я попыталась убедить Флорана последовать за вами в Голливуд.
Лиан. Вот именно.
Эстер. Невероятно!
Лиан (пылко). Сделайте это, Эстер! Сделайте! Для него сделайте… Его обожают в Америке. Он воскресит киноискусство. Он ослепит их всех. Он…
Эстер. Он послужит вам пьедесталом.
Лиан. Как вы злы!
Эстер. Значит, я кончу тем, что стану модной женщиной.
Лиан. Будьте милой. Помогите мне. Подтолкните его и помогите ему.
Эстер. Если это вам так нужно, я попробую. Но я думаю, что вы ошибаетесь. Я сильно сомневаюсь в успехе моих хлопот.
Лиан. Я побегу предупредить его. Вы приехали по моей личной просьбе.
Эстер. Я обещаю вам сделать все, что в моих силах, но это так мало.