Народный месяцеслов поэтому можно назвать некоей духовной летописью нации, картой национального космогонического и нуминозного мира. И в этом смысле удивительно любопытен русский церковно-народный месяцеслов и, прежде всего, факт хронологического совпадения в нём христианских церковных праздников и дней памяти православных святых с исконными древнерусскими языческими праздниками. Едва ли можно считать чистой случайностью столь частые примеры совпадения христианских церковных праздников, причём главных из них, с календарём древнеславянского языческого культа.
Просто так, ни с того ни с сего ни один праздник не может быть ни установлен на пустом месте, из ничего, ни забыт в одно мгновение и бесследно. Такие действия не в человеческих силах и не во власти человека. Однако человек вполне способен определять духовный смысл того или иного мифологического образа времени, манипулируя названиями и значением праздников, искусственно привязывая их к какому-либо историческому событию, наделяя их определённым идеологическим содержанием. Праздник - это образ священного времени, земная жизнь некоего небесного события, но какого именно - зависит от человека.
Народу уже трудно представить себе, что святочные дни между Рождеством и Крещением Христа никак не связаны ни с Рождеством, ни с Крещением, что народное поверье о разгуле в это время нечистых сил, о возвращении душ усопших не имеет никакого отношения к евангельским событиям. Святочный период, пограничный между старым и новым годом, совпал с Колядой, древнерусским обычаем отмечать зимний солнцеворот. Но это, конечно, следует назвать не совпадением, а делом вполне естественным, потому что традиция в день зимнего солнцестояния отмечать рождение умирающего и воскресающего бога восходит к своему звёздному прообразу и потому неизменна во все времена и во всех религиях: так было с Осирисом в Древнем Египте, Дионисом в Древней Греции, Митрой в Персии. Рождение этих богов ассоциировалось с началом поворота природы к весне. Следовательно, суть, временная веха праздника, осталась неизменна, ибо установлена свыше, а не человеком. Христианство же в данном случае поменяло форму. Но не только. Меняя форму праздника, человек меняет и его духовный смысл, что не может пройти бесследно ни здесь, на земле, ни в сферах небесных. То же самое произошло и с днем летнего солнцеворота - праздником Ивана Купалы. Связь во времени и в образе омовения водой осталась, но значение, содержание праздника изменилось. Встреча весны - древнерусская Масленица, якобы подготавливающая христианина к испытанию Великим постом, в народной традиции тоже видоизменилась в очень странное праздненство, доморощенную смесь из блинов и Прощённого Воскресения.
Так наложение православием своих церковных праздников на мифологический календарь язычества привело к полному смешению понятий. Оно, с одной стороны, стёрло из памяти нации настоящие языческие образы, их исконный облик, истинное значение и смысл. От этих священных образов до нас дошли лишь скудные и смутные отрывки, искажённые, лубочные картинки, по которым сегодня некоторые энтузиасты, этнографы, фантасты и просто любители пытаются нарисовать яркий, мишурный, костюмированный образ славянского язычества. Их начинания небезосновательны и похвальны, но рисуемая ими картинка останется плоской, их фольклор останется самодеятельностью, покуда в них нет нуминозной силы, ибо возрождать нужно не элементы народного костюма, а божественный дух, собирать нужно не черепки от сосуда, а разлитую влагу, священную духовную воду. С другой стороны, календарное смешение с исконными языческими верованиями не прошло бесследно и для православия, придав его церковным праздникам во многом языческий, но, к сожалению, не национальный, а именно народный, лучше даже сказать простонародный облик. Результатом такого смешения понятий стали довольно нелепые образы полу-Купал, полу-Предтеч, непонятно как, но связанных с водой, купанием, течением, крещением и прочие аномалии национальной памяти. Естественно, что такие манипуляции и трансформации в календаре, языке и сознании людей имели самые прямые и неприятные последствия для духовного состояния нации, опустошив, перемешав и перепутав веками установленную по небесному образу и подобию внутреннюю гармонию нации, прервав её связь со своим духовным началом, произведя в её душе сумятицу и неопределённость. Мирское одномерное время - это лишь земной образ вечности, и все происходящие в нём изменения и перипетии отражаются в вечности. Его вехи и этапы, календарь и праздники - это тоже отражение вечных, вневременных прообразов, событий духовного мира. Установление праздников - это, в сущности, прерогатива богов, ибо праздник - это сотворение новой, беспрецедентной формы жизни, нового нуминозного прообраза, нового мифа. Воспроизведение, освещение или забвение этих праздников - поистине религиозный акт, поскольку празднуя, мы наделяем жизнью определённую духовную силу, определённый образ бытия, взываем к определённым нуминозным силам.
Одним из лучших примеров махинаций с духовным значением праздников, как образов священного времени, является советская эпоха. Вообще, как уже, наверное, видно из всех наших прежних рассуждений, можно сказать, что грандиозная советская химера была построена большевиками на удивление духовно грамотно, как будто со знанием всех основных мистических и магических орудий манипуляции духовными силами. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, поскольку вероятность того, что стоявшие у её истоков люди были сведущи в мистической премудрости и причастны тем или иным эзотерическим практикам, вовсе не относится к области фантастики. Столь грамотные действия большевиков по изменению самих основ духовного содержания и душевного состояния нации, по извращению не столько политических или экономических, сколько именно священных её оснований: языка, мифологии, священного времени и пространства, не могло быть простой случайностью или следствием хорошей интуиции. Действительно, советский календарь с его праздниками - это блестящий пример манипулирования священным временем и духовным состоянием людей, пример влияния на положение и соотношение нуминозных сил в духовном пространстве. Одна из самых ярких тому иллюстраций - праздник 1 мая. Сама по себе эта дата имеет огромное магическое значение, о котором знали ещё друиды, отмечавшие в этот день праздник жизни и плодородия Бэлтайн. Позднее, в борьбе католической церкви с языческими анахронизмами, католическая церковь приурочила к кельтскому обряду день святой монахини ордена бенедиктинцев, и безобидные, в сущности, костры и пляски приобрели в народном сознании сатанинское значение, как и вся ночь на 1 мая, названная по имени святой Вальпургии. Но всем этим ещё далеко не исчерпывается праздничная история этой мистической даты, и то, что с подачи Второго Интернационала советские люди отмечали в этот день международную солидарность трудящихся, празднуя смерть нескольких взбунтовавшихся чикагских рабочих, тоже не случайное совпадение. Кроме того, именно в этот мистический день был основан орден Иллюминатов, членство в котором приписывают Карлу Марксу. Показателен был и способ отправления этого праздника в советские времена. Большевики призывали праздновать Первое Мая путем забастовки, отдавая свой первомайский заработок в кассу партии и профессиональных союзов в качестве своеобразной жертвы коммунистическим богам.
Праздники, как и мифологические образы, являются сознательной интерпретацией извечных бессознательных архетипов, предвечных божественных актов, символической формой для нуминозного духовного содержания. Следуя этим формам, воспроизводя их в своей жизни, человек приобщается к их священному содержанию, одухотворяя своё бытие, придавая ему определённое духовное значение. Нельзя не процитировать здесь слова Манна: "Жизнь и событие, не заверенное высшей реальностью, не основанное на священном прообразе и не опирающееся на него, не отражающееся ни в каких небесных делах и не узнающее себя в них, вообще не жизнь и не событие". Удивительно похожим отголоском подобной мысли звучат и слова Элиаде: "То, что делают люди по собственному разумению, без обращения к мифической модели, относится к сфере мирского, а это - деятельность пустая, иллюзорная и, в конечном итоге, нереальная". Праздник является формой жизни священного времени, самим воплощением вневременного настоящего, осуществлением духовной жизни по божественным прообразам. Праздник - это символ одновременности божественной и человеческой истории, символ единства человека и Бога, символ возможности уподобления одного другому и образ заложенной в человеке божественной, демиургической, космогонической природы Творца. Повторенье в празднике - это уничтожение разницы между "было" и "есть", разницы между верхом и низом. Это - священность всегда настоящего времени и мистической целостности полноценного бытия.