— Я сократил выдачу воды, милорд, — сказал Харкорт Хорнблоуэру в первое же утро.
— Насколько? — спросил Хорнблоуэр, делая вид, что ему и впрямь интересно. Думал он о другом, и это другое терзало его невыносимо.
— До полгаллона, милорд.
Две кварты воды на человека в день — маловато для людей, занятых изнурительным трудом в тропиках.
— Вы поступили совершенно правильно, мистер Харкорт.
Следовало принять все возможные меры предосторожности. Никто не знает, сколько продлится путешествие и как долго предстоит караулить в проливе Тобаго, не имея возможности наполнить бочки — досадно будет вернуться в порт раньше времени из-за нехватки пресной воды.
— Я скажу Джайлсу, — продолжал Хорнблоуэр, — чтобы он брал для меня столько же.
Харкорт сморгнул; он прежде не был близко знаком с адмиралами, и воображал, что они постоянно купаются в роскоши. Задумайся он над этой проблемой, он бы и сам понял: если позволить Джайлсу без ограничений брать пресную воду для адмирала, Джайлс, и, вероятно, все его дружки будут пить вволю. Хорнблоуэр говорил без улыбки: на его лице застыло тоскливое, замкнутое выражение, которое пришло вместе с решимостью. Как-то после полудня они увидели мыс Сан-Антонио и поняли, что прошли Юкатанский пролив. Это дало Харкорту точку отсчета в прокладке курса; кроме того, теперь они в любую минуту могли встретить «Дерзкого» — отсюда обоим кораблям предстояло идти примерно одним путем. Две ночи спустя миновали Большой Кайман; острова не видели, но слышали грохот прибоя у прибрежных рифов. Это показало, как лихо Харкорт срезает углы — сам Хорнблоуэр обошел бы Большой Кайман подальше. Думая об этом, он сильнее обычного пожалел, что адмиралу не положено вмешиваться в управление флагманом. На следующую ночь замерили глубину — оказалось, что под ними банка Педро. Ямайка и Кингстон остались в сотне миль с наветренной стороны. От новой точки отчета Харкорт проложил курс прямо на пролив Тобаго, однако держаться его не смог. Пассату вдруг вздумалось задуть с юго-востока; это никого не удивило, поскольку близилось летнее солнцестояние. Теперь ветер был встречный. Харкорт положил шхуну на правый галс — ни один мало-мальски стоящий капитан и на ярд не сдвинется в Карибском море к югу — и «Краб» двинулся в самый крутой бейдевинд.
— Я вижу, вы убрали марсели, мистер Харкорт, — заметил Хорнблоуэр, вступая на зыбкую почву.
— Да, милорд. — В ответ на настойчивый взгляд адмирала лейтенант соблаговолил объяснить: — Широкая шхуна плохо идет при сильном крене, милорд. Без марселей нас будет меньше сносить под ветер.
— Конечно, вам лучше знать свой корабль, мистер Харкорт, — проворчал Хорнблоуэр.
Не верилось, что без великолепных прямоугольных марселей «Краб» пойдет быстрее. Уж «Дерзкий»-то наверняка несет все паруса — ну разве что с одним рифом. «Краб» бежал против ветра, накренясь; порою волны перехлестывали через правую скулу. Временами всем приходилось хвататься за что попало, лишь бы не упасть. На рассвете следующего дня увидели синюю полоску на горизонте — Гаити. Харкорт до полудня шел тем же галсом к быстро поднимающимся горам, потом повернул оверштаг. Хорнблоуэр про себя одобрил — через час или два может подняться морской бриз, а им еще огибать мыс Беата. Бесила мысль, что на этом галсе они проигрывают гонку — вполне возможно, что «Дерзкому», где бы он ни находился, ветер на румб-два благоприятнее. Удивительное дело — марсовые слюнявили пальцы, пробовали ветер, оглядывали наветренный горизонт и критиковали рулевого, который, на их взгляд, мог бы держать круче к ветру. Встречный ветер не стихал целые сутки; на вторую ночь, лежа на койке без сна, Хорнблоуэр услышал команду: «Все наверх!». Он сел и потянулся за халатом; над головой топали ноги, «Краб» бешено подпрыгивал.
— Все наверх паруса убирать!
— Три рифа на гроте! — орал Харкорт, когда Хорнблоуэр выбрался на палубу. Ветер раздувал полы халата, прижимал к телу ночную рубаху. Хорнблоуэр встал у гакаборта. Вокруг ревела тьма. Из летней ночи на них несся шквал, но кто-то проявил бдительность и подготовился. Шквал налетел с юга.
— Спустись под ветер! — кричал Харкорт. — Пошел шкоты!
В неразберихе бушующих волн «Краб» развернулся, резко накренился на нос и выровнялся. Теперь он несся в темноте, опровергая свое неблагозвучное название. Благодарение шквалу — они быстро наверстывали упущенное. Ревущая ночь стремительно близилась к рассвету; халат хлестал Хорнблоуэра по ногам. Это было упоительно: стоять вот так, подчиняя себе стихии, мчаться, оседлав ветер, вздумавший было захватить их врасплох.
— Отлично, мистер Харкорт, — против ветра прокричал Хорнблоуэр подошедшему лейтенанту.
— Спасибо, сэр… милорд. Два часа такого ветра — все, что нам надо.
Судьба подарила им полтора часа. Затем шквал стих, и пассат с прежним упрямством задул ост-тень-норд. На следующее утро за завтраком Джайлс доложил приятную новость.
— Ветер отходит, милорд, — сказал он. Джайлс, как и все на корабле, живо интересовался гонкой.
— Превосходно, — отвечал Хорнблоуэр. Только несколько минут спустя он снова ощутил тупую боль. Этот ветер вернее приблизит его к роковой минуте. К середине дня пассат выкинул очередную летнюю причуду. Он затихал, затихал и перешел в слабые порывы, так что временами «Краб» лениво поворачивался на синей морской глади — «считал румбы». Смола в пазах плавилась под отвесными солнечными лучами. Летучие рыбки оставляли мимолетные темные борозды на эмалевой поверхности вод. Никто на них не смотрел — все пристально вглядывались в горизонт, ожидая следующего порыва. Быть может, не так далеко в переменчивом Карибском море идет под всеми парусами «Дерзкий». День прошел, за ним ночь, а пассат так и не задул; лишь редкий порыв ветра немного приближал «Краба» к цели. Солнце пекло. Воды выдавали по две пинты в день, и всем постоянно, непрерывно хотелось пить. Они встретили всего два корабля, и оба без всякого толка. Островная шхуна на пути в Белиз. Голландец на обратном пути из Курасао. Ни тому, ни другому шкиперу нельзя было доверить письмо. И ни одного корабля эскадры — это было почти за гранью возможного. Оставалось ждать, ждать с тоскливым, мрачным терпением. Наконец капризный ветер снова задул, на этот раз с оста. Вновь поставили марсели и двинулись нужным курсом, час за часом делая по шесть узлов. Ближе к Антилам корабли стали попадаться чаще, но то были купеческие шлюпы, курсирующие между Подветренными островами и Тринидадом. Всех переполошил возникший на горизонте парус, но то оказался не «Дерзкий». На мачте развевался красно-золотой флаг — испанский фрегат спешил к побережью Венесуэлы, вероятно, усмирять повстанцев. Путешествие близилось к концу: Хорнблоуэр услышал «земля!», и через секунду в каюту зашел Джерард.