— Скажи мне лучше, как ты себя чувствуешь после вчерашнего, только не говори, что отлично, я все равно не поверю, — усмехнулся он.
Джоанна что-то невнятно пробормотала.
«Эта красотка, верно, не помнит, как еще вчера без зазрения совести демонстрировала свою обнаженную грудь!» — подумал Бретт, вспомнив, как он, с трудом борясь с искушением, старался не смотреть на эти аппетитные упругие груди. Но другого выхода у него тогда, пожалуй, и не было. Поступи он иначе, бедная девушка наверняка бы заболела. И Бретт решил действовать как настоящий мужчина. Он быстро стянул с нее мокрую, прилипшую одежду, стараясь сделать это как можно быстрее, но, несмотря на все усилия, образ ее соблазнительных грудей будоражил его воображение добрую часть ночи…
— Понимаешь… мне жаль, но я плохо помню, что было со мной вчера… Все было как в тумане… Спасибо, что не оставил меня, хотя представляю, как отвратительно видеть женщину в таком состоянии…
— Послушай, малыш, вчера ты, конечно, перебрала, да и похмелье, наверно, было не из легких.
Джоанна застыла как статуя и, словно выброшенная на берег рыба, в течение нескольких секунд жадно глотала воздух, потом, справившись с собой, выкрикнула тоном человека, незаслуженно обвиненного во лжи:
— Это неправда, я не пила вчера!
Бретт снисходительно ухмыльнулся и сказал:
— Да будет тебе, дорогуша, если бы вчера у тебя взяли анализ на алкоголь в крови, то можешь не сомневаться, результат был бы положительный.
— Я не пила ничего крепче пунша с колой, — не унималась Джоанна!
Умиляясь способностью Джоанны так убедительно лгать, Бретт даже не потрудился скрыть сарказм:
— Что ж, может, похмелья у тебя нет, но видок… прямо скажем, неважнецкий.
Стеснительность Джоанны внезапно растаяла, как дым в облаках. Перед Бреттом стояла уверенная в своей правоте очаровательная молодая девушка.
— Я понятия не имею, что такое похмелье, и никогда не напивалась, а если и выгляжу немного бледной, то только потому, что вчера промокла и слегка захворала.
Слушая ее, Бретт чувствовал, что она говорит искренне, но нельзя же быть до такой степени наивной… Черт возьми, да ее ведь нельзя одну выпускать на улицу, если она действительно верит, что ее состояние вызвано простудой!
— Захворала, говоришь, да? А температура есть? — по-дружески поинтересовался Бретт.
— Нет, сейчас уже нет, наверно. Сбила аспирином.
— Ах, аспирин, понимаю А головка все же немного побаливала, верно?
Джоанна поморщилась:
— Ну, немного — это мягко сказано, скорей…
— Твой череп изнутри раскалывался на части, — закончил за нее Бретт тоном знатока. — А уж каждый раз, когда кто-то повышает голос или хлопает дверь, тебе кажется, что на твои мозги обрушился отбойный молоток, верно?
Джоанна удивленно заморгала пушистыми черными ресницами, и в ее бирюзовых глазах мелькнуло недоверие.
— Да… пожалуй, это очень похоже, — протянула она.
Бретт, довольный собой, кивнул и беспощадно продолжал расставлять точки над «i»:
— А во рту такой противный привкус и песок скрипит на зубах, хотя я не сомневаюсь, что зубы ты чистила раза четыре, да? И в желудке постоянно бурчит, а одна только мысль о еде заставляет его корчиться в ужасных муках.
— Так это и есть похмелье?
— Боюсь, что так, детка. Я знаю, тебя это мало утешит, но ты не первая и не последняя жертва.
— Знаешь, а ведь ты не прав. Мой желудок чувствует себя совсем иначе, — сказала Джоанна.
— Тогда у тебя так называемые стальные кишки, — произнес Бретт с улыбкой и начал объяснять: — Обычно несчастные жертвы похмелья страдают от одного взгляда на любую пищу, но есть еще и другая категория, которая с жадностью поглощает напичканные холестерином продукты и только так приводит себя в порядок. Держу пари, малышка, ты принадлежишь ко второй категории и мечтаешь о жирной яичнице с беконом. Или, может быть, аппетитный, сочный гамбургер будоражит твое воображение? — Видя, как глаза у Джоанны загорелись, Бретт усмехнулся. — Ну ладно, закидывай поскорее эти простыни в машинку, а я пойду переоденусь. Увидимся на кухне.
— Почему на кухне?
— Потому что никто, кроме меня, не способен вылечить тебя от похмелья. Я отлично готовлю и могу побаловать тебя потрясающей глазуньей — пальчики оближешь! — сказал Бретт, продолжая стягивать костюм.
— Ты не посмеешь сделать это в моем присутствии!
Жесткая нотка, не свойственная Джоанне, удивила Бретга.
— Не будь смешной, ведь не собираешься же ты приготовить ее сама.