Красавец княжеского детинца - белокаменный Спасо-Преображенский собор начал возводить в 1152 году всё тот же Юрий Долгорукий, а завершил его в 1157 году Андрей Боголюбский. Он расположен на Вечевой площади.
Юный князь Дмитрий, не раз любуясь собором, отмечал его мощность, простоту и строгость линий, как бы символизирующих суровую героику русской действительности Х11 века. С внешней стороны собор почти не имел украшений, кроме белокаменного городчатого пояска в верхней части барабана и пояска на аскидах. Его узкие щелевидные окна напоминали бойницы крепости. Совершенно очевидно, что зодчие создавали такие окна не только для того, чтобы сотворить внутри храма таинственный сумрак. Они видели в соборе и последний оплот защитников города. Отсюда - и окна-бойницы, удобные для ведения огня. И пусть у защитников, укрывшихся в храме, было мало надежд на спасение, но собор-крепость давал возможность сражаться в последний, уже безнадежный час битвы. Зодчий верил: защитники не сложат оружия, не запросят пощады, не сдадутся на милость победителей, но заставят врагов кровью добывать эту последнюю твердыню. Страницы многих летописей подтверждают, что именно так гибли русские города.
Не случайно и то, что переяславский собор был возведен не в центре крепости, а в ее северной части и входил в сооружения земляных валов с их башнями и стенами.
«Зело хитроумно собор моими предками поставлен», - раздумывал Дмитрий. Заложенная во втором ярусе, с северной стороны дверная ниша, ведущая на хоры, была связана с княжескими теремами, и специальным переходом соединялась со стенами кремля и с башней, расположенной на валу поблизости от собора.
Юрий Долгорукий подарил собору роскошный серебряный потир11 - чашу для причастия - замечательной работы русских умельцев. Чаша и поддон были украшены дивным орнаментом, а по верхнему краю снаружи выгравировано имя патрона Юрия Долгорукого - Георгия Победоносца12.
Пол собора был настлан желтыми и зелеными майоликовыми13 плитками, изготовленными переясласкими мастерами, а внутренние стены расписаны фресками. Собор имел одну главу,14 как и знаменитый одноглавый храм Покрова на Нерли.
Перед Спасо-Преображенским собором раскинулась Вечевая площадь. Кажется, совсем недавно на двух дубовых столбах здесь висел и оглушительно гремел вечевой колокол. Переяслвцы по призыву Ростова Великого поднялись против ордынских угнетателей. Летописец напишет: «Бысть вече, на бесермены по всем градам русским, и побиша татар везде, не терпяще насилия от них».
Князь Дмитрий, во время городских восстаний Ростово-Суздальской Руси, правил Великим Новгородом и нетерпеливо ждал возвращения из Золотой Орды отца. То были тревожные дни. Русь затаилась, ожидая нового татарского нашествия. Города спешно укреплялись и готовились к жестокой схватке. Но ордынские тумены15 не появились. Русь спас, поплатившись своей жизнью, Александр Ярославич.
Дмитрий тяжело переживал потерю отца. Тотчас после похорон, он вернулся на свою родину в Переяславль и стал владетелем этого именитого княжества. Его брат Андрей сидел в Городце Волжском, Даниил - в Москве, а старший Василий ушел из жизни еще год назад. Он помышлял осесть в Суздале, но великий князь Ярослав Ярославич, негодуя на каждого из сыновей Невского, отослал его за ярлыком в Золотую Орду. Впереди Василия помчали великокняжеские гонцы, кои нашептали хану Берке, что Василий помышляет убить засевшего в Суздале ордынского баскака и отказывается платить татарам дань.
Берке поверил. Этот человек не достоин владеть ни одним из русских городов. Он должен умереть.
Берке действовал давно проверенным способом: он отравил Василия ядом.
«Каков же негодяй наш дядюшка! - стоя у окна терема, подумал князь Дмитрий. - Он готов искоренить всю нашу семью. Надо что-то предпринять».
Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Дмитрий вышел из терема и, как всегда, невольно залюбовался Плещеевым озером. И до чего ж лепое16 и раздольное! Местные рыбаки давно подсчитали, что длина озера почти 27 верст, а ширина - свыше шести. Изведали рыбаки и самое глубокое место озера, достигающее аж тринадцать саженей. Тысячи лет озеру, но оно всё не мелеет. Да и как ему обмелеть, когда в него вливаются больше десяти рек. Самая крупная из них - Трубеж, коя берет своё начало в Берендеевских болотах. Вытекает же из озера только одна Векса с северно-западной его стороны.
Плещеево озеро, как ведал князь Дмитрий, одно из крупнейших в срединной Руси. Оно даже обширнее, чем ростовское Неро-озеро, и обладает исключительной красотой. Берега его то равнинные, то холмистые, то покрытые зарослями камыша, открыты со всех сторон. Только с севера к берегу примыкает сосновый бор.
Сейчас озеро тихое и спокойное, но князь Дмитрий хорошо ведает, что при сильных ветрах, в непогодь на озере бушуют гигантские волны, и тогда берегись купеческие ладьи! Бывали случаи, когда торговые люди погибали вместе со своими парусными судами. Ну, чем не море - Плещеево озеро?! А сколько рыбы, рыбы - не перечесть. Но самая знаменитая - ряпушка. Ни один пир, ни один торжественный обед не обходится без подачи гостям блюда ряпушки. Переяславская сельдь известна всей Руси.
Промысел рыбы - один из самых древнейших местного населения. Из поколения в поколение передаются название рыбацких тоней, границы коих ничем не определены, кроме памяти народной. Каждая занимает полосу в сто-двести саженей и имеет своё наименование, связанное с очертаниями берега (Болото, Треста, Холмочек, Глина), или с заметными береговыми предметами (Синий камень, Могилки, Черный крест), или с устьями рек и ручьев (Кухмарь, Слуда, Сиваныч, Дедовик…). Всего рыбаки насчитали шесть десятков тоней. И каждый рыбак отменно ведает, в какой тоне, на какой глубине, в какое время и на какую приманку можно ловить ту или иную рыбу17. .
Вот и сейчас заметны многочисленные ловы. На многих тонях виднеются челны-однодеревки, а по берегам снуют рыбаки с сетями, мережами, мордами18, бреднями… В полуверсте от Ярилиной горы переяславцы тянули большой невод.
Лицо князя Дмитрия ожило, глаза заискрились азартными огоньками. Покойный Александр Ярославич весьма любил этот промысел. Вот и он, Дмитрий, не раз брался с рыбаками за тяжелый невод.
Сбрасывая на ходу с покатых плеч малиновый бархатный кафтан, шитый золотой канителью19, князь поспешил к рыбакам.
Г л а в а 7
ТЕСТЬ, ЗЯТЬ И ВНУКИ
Июньское солнце доброе, веселое, недавно над Ростовом Великим всплыло, а уже изрядно землю пригревает. В яблоневом и вишневом саду, радуясь раннему, погожему утру, заливает свои звонкие трели шустрый соловей, щебечут птицы.
Румяное солнышко играет на цветных стеклах купеческого терема, на причудливо изукрашенных петушках.
«Добрый денек выдался, - сидя на красном крыльце и довольно поглядывая на внука, размышлял Василий Демьяныч. - Вот так бы до самого Новгорода без дождинки. Нет хуже для торгового обоза непогодь, много товара может подпортить».
- Не забудь, Васютка, рогожи взять. Погода проказлива. До Новгорода - не близок свет. И дегтю не забудь! Без колеса телега не ездит.
- Да ты что, дед? Аль в первый раз в дальний град снаряжаюсь? Никогда ничего не забываю, - степенно отвечал тридцатилетний Васюта, укладывая на подводу кули с хлебом, солью, круги желтого воска, бобровые меха, мед в липовых кадушках…