- Ты Богдану-то не давай прыти, - шепнула Борису сестра.
- Сей волк вместе со мной.
И Бельский, узнав, что Федор не воспротивился его мерам, довольный, потер
руки, проговорил:
- Узрим...
Свои обиды Бельский оставить не смог, он прибегнул к крайним мерам, и в отчаянии решил подавить назревавшую в земщине крамолу. Вызвал в Кремль стрелецкие сотни из состава двора, тайно обещал им великое жалование и привилегии, убеждал, не боятся бояр и слушаться только его приказов. Склонив последних на свою сторону, Бельский велел затворить Кремль и направился к царевичу Федору уговаривать последнего о сохранении двора и опричнины. Происходило все это в обедне время 2-го апреля.
В это время старый дворецкий Никита Романов, капая на парчовые штаны, хлебал щи. Он обедал в опрятной, с двумя резными оконцами с видом на лужайку, когда толпа с грязными сапогами вломилась в столовую. Впереди вооруженный пистолетом слуга Мстиславского, который сообщил:
- Князь велено тебе без промедления ехать в Кремль! Дела, сказал, вовсе худые...
- Не мели языком. Не твоего ума дело, - одернул Никита Романович.
Еда дальше старому Юрьеву не полезла в горло. Три раза истово перекрестился, натягивая на глаза ермолку. Жене бросил:
- Тяжелые, мать, времена. Как бы позору не быть.
- Кто мутит-то отец? - спросила старая княгиня.
- Борис с Богданом. Помалкивай…
Возле Фроловских ворот Юрьев увидел князя Мстиславского. Тот с багровыми пятнами на лице, разъяренный до того, что дергались на лице брови, стоял перед закрытыми воротами. Вооруженные слуги его теснились поблизости, ожидая приказа. Такого посрамления не терпел он даже при самом Иване: чтобы главу думы, первого боярина, как захудалого мужика, держали у запертых ворот Кремля.
- У них сговор. Тут, Никита Романович, не одна наша честь оплевана. Тут куды глубже. - Бельский опричнину укрепляет! - наговаривал Мстиславский.
- Отворяй ворота! - пригрозил он выглянувшему с башни стрелецкому начальнику. - Отворяй собака, коли, не хочешь отведать пытального подвала!
- У меня приказ, - кинул тот не шибко уверенно сверху.
- Отворяй, не то я из тебя душу выну! - вскипел и Юрьев, зло уставившись на него.
- Полегче, боярин. Ноне не запугаешь.
У раската стали копиться люди. Тут ворота заскрипели, приоткрылись, впустив Мстиславского и Юрьева, но сунувшихся, было, их вооруженных слуг оттеснили. Ворота опять затворились, лязгнули запоры. Юрьев и Мстиславский направились во дворец.
К Красной площади от Покрова и снизу от рва, от Неглинки, от Арбата перла чернь. У многих мужиков блестели в руках топоры, чернели кистени, дыбилось дубовое дреколье.
Толпа глухо рычала, ширилась, росла.
Под тяжкими ударами дубового бревна ходуном заходили Фроловские ворота. Из пищалей ударили по башне, по засевшим там стрельцам. Те ответили дружным
чечеточным разнобоем – пали под ноги человек восемь подбитых. Над толпою колыхался
25
тяжелый гул. Под топорами рушились лавки, одна зачадила, затем клокочущий сноп огня и дыма понесло за Москву-реку. Гул перекрыл чей-то истошный вопль.
- Давай сюды Бельского!
- На кол его!
- Изменники!
К черни пристали рязанцы - Ляпуновы, Кикины и другие городовые дети боярские.
- Бельский враг, он извел царя, хочет извести весь царский корень и боярские роды! - неслось из толпы.
Неслись угрозы взять Кремль приступом. Вооруженным низам удалось захватить пушки на Красной площади и повернуть их в сторону Фроловских ворот.
Царь Федор коленопреклонный в Красном углу, под образом Богородицы торопливо договорил молитву. Своей утиной походкой направился в палату - мирить исходящих в злобе вельмож. По дороге несчастный царь шептал про себя: - Господи, освяти их злые души, помоги им, Господи! - Он горько всхлипнул от душевного страдания.
Бояре угрюмо, настороженно поглядывали на скоморошескую фигуру царя.
- Протяните руки, бояре, помиритесь, - тихо выговорил Федор.
- Мы не супротив, - сказал Никита Романович.
- Чего нам делить? - глядя выше голов, бросил Борис.
Вошел изрядно перепуганный пристав, доложил:
- Лавки ломают, государь. Требуют к себе Бельского. Богдан, как загнанный зверь, метался по палате - рушилась его власть...
- Государь, мы помиримся, - зло сказал Мстиславский. - Токмо без Бельского. Во дворце ему дальше сидеть не можно.
Стало так тихо, что слышно было только тяжелое сапное дыхание старого Юрьева. Доплеснул гул с площади.
Борис повернулся к Андрею Щелкалову:
- Иди туды, и скажи, что государь Бельского отстранил. Возьми с собой Михайлу Безнина. Скажи, ежели на то согласен царь и бояре?.. - взглянул он почтительно на Федора.